Предлагаем посмотреть на воссоединение Западной Беларуси и БССР с разных сторон и осознать ту цену, которую белорусы заплатили за национальное единство.
…На дворе стоял март 1921 года. Только что закончилась кровопролитная Варшавская битва, в которой бравым красноармейцам Тухачевского, который, к слову, всю битву пересидел в штабном вагоне в Минске, так и не удалось сокрушить польских панов, и теперь уже польская армия стоит в Минске, Заславле и Каменце-Подольском. «Вождь мирового пролетариата» товарищ Ленин отправляет в столицу Латвии, где идут польско-большевистские мирные переговоры, своего ближайшего соратника Адольфа Иоффе, снабжая его особыми инструкциями. В чем же они заключались? Советская сторона была готова отдать Польше почти всю Беларусь с ее столицей Минском, обосновывая это тем, что, мол, в Минске живет значительная польская диаспора.
Но поляки испугались такой щедрости. В польском правительстве в это время шла настоящая война между «федералистами», сторонниками Ю.Пилсудского, желавшими строить новую Речь Посполитую на принципах автономии национальных меньшинств, и «националистами» Р. Дмовского, которые выступали против всяких свобод для национальных меньшинств. Станислав Грабский, неформальный руководитель польской делегации и соратник Дмовского, четко заявил, что в Риге нужно положить конец всяким играм в «федерализм». Остальные члены польской делегации также поддержали Грабского. Так Минск, Заславль и Бобруйск с его крепостью (которую так часто вспоминал потом польский генерал Ю. Довбор-Мусницкий) остались на советской стороне, а половина этнических белорусских земель вошла в состав Второй Речи Посполитой.
А теперь подумайте, чем же на самом деле были переговоры в Риге? С точки зрения международного права — заключением мирного договора. Но с человеческой точки зрения, большевики и поляки просто разделили Беларусь между собой, руководствуясь своими интересами.
В период с 1921 по 1939 гг. Западная Беларусь жила своей особенной жизнью. Не сказать, чтобы там было очень хорошо и сладко, но и утрировать, подчеркивая «полонизаторские замашки» режима «санации» тоже не стоит. Безусловно, были и те, кто считал белорусов «сырой этнографической массой», кто призывал к тотальному ополячиванию «крэсовых» народов. Но при всем при этом, когда сегодня беседуешь с обычными белорусскими крестьянами, которые жили «за панским часам», начинаешь понимать, что советская трактовка истории Западной Белоруссии не выдерживает никакой критики.
Недавно мне удалось повстречаться с одной очень интересной старушкой, живущей в Мядельском районе Минской области. Бабушке Марии уже 90 лет, но ее памяти позавидуют многие молодые люди. Ее рассказ о тех временах — лучшее документальное свидетельство о той эпохе.
Родилась Мария в семье белорусского крестьянина. Жили не богато, но с протянутой рукой не ходили. Земли было 4 гектара, корова, свиньи, сад и огород. В результате травмы отец стал инвалидом, а мать за него получала пенсию. Девочка ходила в школу, новое здание которой построили в 1930-х годах. «Семилетка» находилась в деревне Слобода. По воспоминаниям моей собеседницы, школьное здание было большим, красивым, светлым. Всего в нем училось 250 школьников, а учителей было всего четверо. Но зато это были настоящие профессионалы. На их занятиях, по признанию старушки, было очень интересно и познавательно. В школе вместе учились и поляки, и белорусы. Бабушка Мария вспоминает, что с ней за партой сидел сын польского полицейского, с которым она очень хорошо ладила. Между собой говорили то по-польски, то «па-тутэйшаму», т.е. по-белорусски. И все друг друга понимали.
«Нынче любят ругать поляков и панские времена, а я скажу так. Если семья была бедной или малообеспеченной, то польские власти платили пособие с учетом того, чтобы родители могли прокормить каждого ребенка. У нас в семье было трое детей, мама получала пособие с учетом покупки питания для каждого из нас. Вот как было», — отмечает моя собеседница.
В деревне вместе жили и поляки, и белорусы. По признанию бабушки Марии, жили мирно и дружно. «Так, чтоб у поляков блат какой был, или что «по знакомству» для них делали, не припомню. Для нас, белорусов, и для них все одинаково было. И в образовании, и в жизни. Работали на пана, ну так он же оплачивал эту работу. Приезжал управляющий нанимать рабочую силу на «жниво». Мы все шли, потому что знали, что этот пан и заплатит, и кормить будет неплохо. Кому не хватало земли, уезжали на заработки в Прибалтику. Многие ехали в Латвию и Эстонию. Можно ж было свободно выезжать», — говорит бабушка Мария (а в это время крестьяне в БССР уже жили за «железным занавесом»).
В деревне был костел и церковь. Польские власти не притесняли православных, а ксендза и батюшку можно было часто видеть вместе идущими на улице. (От себя добавлю, что, к примеру, в Войске Польском обеспечивалась полная церковная опека солдат православного вероисповедания. В польской армии было 14 православных капелланов, а с 1938 года к ним добавились 12 вспомогательных. Польские солдаты белорусского происхождения имели возможность посещать православные соборы на все, без исключения, церковные праздники. В 1937 году в распоряжении православных солдат было 14 церквей. В 1925 г. тиражом в 15 тыс. экземпляров был издан молитвенник для православных военнослужащих ВП. В 1938 г. этот молитвенник был переиздан тиражом в 25 тыс. экземпляров специально для белорусских военнослужащих Войска Польского).
Православных учеников-белорусов в церковь водила учительница, кстати, католичка, по вероисповеданию. Почти каждую неделю в школу приезжал батюшка и проводил занятия по религии. К католикам, в свою очередь, приезжал ксёндз. Если был какой православный праздник, белорусским деткам разрешали не приходить в школу. Как можно «у свята» заниматься?
Была распространена хуторная система. Приезжал землемер и осуществлял разметку земли. Так, каждое хозяйство получало свою полоску земли. Некоторые крестьяне переносили и свои жилища поближе к выделенным земельным наделам.
Бабушка Мария хорошо помнит войта Мядельской гмины. «Простой такой человек был. Не бедный, конечно, но своим богатством не кичился. А к белорусам относился с большим уважением. Звали его Альфред Войцеховски. Помню, всегда нас на бричке подвозил в школу. Идем мы по дороге, а войт с кучером едет. Брал нас, сколько было на дороге, сажал полную «фурманку» ребятни и вез в школу. Кстати, в здании гмины был один на район телефон. Детей из школы водили на экскурсию туда, и секретарь, пан Мачульски давал школьникам послушать этот диковинный аппарат. «А потом, как сейчас помню, поили нас кофе с булочками», — рассказывает моя собеседница.
А вот как те времена вспоминает Антон Борисевич, пенсионер из деревни Рубежевичи: «В 1930-е годы вся наша деревня занималась мелкой торговлей. Крестьяне производили колбасу, гнали самогон и все это продавали восточным соседям. Польские пограничники не цеплялись к контрабандистам, разрешали торговать. А вот когда пришли Советы, любая торговля сразу оказалась «вне закона». Но ведь надо же было как-то жить. Нужны были деньги, а как их заработать? Землю забрали в колхоз. А попробуй сказать, что-то против советской власти, сразу приедет «черный ворон» и нет тебя».
Другая жительница Рубежевич Юзефа Тростянка рассказывала, что вся деревня работала на «панской» земле. «Пан» приезжал из Варшавы. «А что, все работали на его земле. Он ведь давал работу, хлеб», — отмечает старушка. А когда пришли Советы, дом «пана» сожгли». Стало очень бедно.
Кстати, у бабушки Марии из Мядельского района свои воспоминания по поводу 17 сентября 1939 года. В этот день, вместе с другими ребятами Мария шла в школу и вдруг увидела солдат. Их форма отличалась от той, в которой ходили поляки, а на фуражках были большие красные звезды. «Дети, а где здесь помещики живут? Покажите нам?», — обратился к школьникам один из солдат. «А мы и слова такого не знали, помещик. Не понимали, чего эти люди от нас хотят», — говорит старушка.
Придя в школу, дети увидели плачущую учительницу. Ее мужа, директора, только что забрали солдаты. На глазах испуганных детей те же люди, которые искали помещиков, с примкнутыми к винтовкам штыками, вывели из школы оставшихся учителей и повели по большаку в неизвестном направлении. С арестованными мужчинами пошла и учительница. Она была после родов, недавно у женщины родился сын. Войта также арестовали. Правда, Альфреду Войцеховскому, в каком-то смысле, повезло. Его сослали в Казахстанскую ССР, а в 1941 г. после договора Сикорский-Майский, бывший Мядельский войт вступил в армию генерала Андерса и воевал против нацистов на фронтах Второй мировой. После войны этот человек вернулся в Польшу.
НКВД арестовало и местного лесника. За что? А был представителем, как теперь принято говорить, польской «вертикали власти». Всю семью этого человека в 1940-м отправили в Сибирь. «Как кто был зажиточным, имел чуть больше чем у других, так его сразу и записывали во враги», — рассказывает старушка.
Еще вчера мирная, деревня вдруг раскололась на «своих» и «чужих». Советские активисты составляли списки «неблагонадежных» и «врагов народа». Часто при составлении таких документов нечистоплотные люди руководствовались банальной завистью к более успешному соседу. Людей стали насильно переселять с хуторов. «У нас было не много земли, но то, что имели, было нашим. А потом все вдруг стало общим. И у всех землю позабирали. Вот так я помню те сложные времена», — заканчивает свое повествование моя собеседница.
Участник Великой Отечественной войны, гродненский писатель Алексей Карпюк так вспоминает те события. «Я был врагом польского «режима санации». Участвовал в коммунистическом подполье. Но вынужден сказать. Если «при панах» человека арестовывали по политической статье, на следующий день об этом писали во всех газетах. И что самое главное, писали с разных точек зрения. Когда были судебные процессы над коммунистами, то во всех газетах были стенограммы судебного заседания. Когда был процесс над Сергеем Притыцким (деятель КПЗБ), то о процессе все узнавали из газет. Вся Польша бастовала. А что стало после сентября 1939 года? В моей деревне Страшево вместе с семьей был арестован деятель западно-белорусского комсомола Сергей Лебядинский. НКВД уничтожило его вместе с родственниками. Арестовали и других комсомольцев. Если бы эти аресты произошли «за польским часам», вся деревня бы взбунтовалась, а тут ничего. Все боялись. И за что мы боролись?».
Если уж после 17 сентября 1939 года арестовывали западнобелорусских коммунистов и комсомольцев, то что говорить о военнослужащих Войска Польского, польских полицейских, сотрудниках польской администрации. Эти категории польских граждан советская власть априорно ставила вне закона, присвоив им названия «враги народа» и «контрреволюционные элементы». В период с 17.09.1939 по 22.06.1941 на территории Западной Беларуси было арестовано 44 981 человек. Большинство из этих людей впоследствии будут расстреляны либо окажутся на стройках ГУЛАГа. На территории западных областей БССР в период с 1939 по 1941 годы было проведено четыре волны депортаций. Последние эшелоны с депортированными покидали БССР в июне 1941 года уже под бомбами немецких самолетов. До сих не найден печально известный «Белорусский катынский список», документ, содержащий фамилии около 4 тысяч польских граждан (в основном полицейских и военнослужащих Войска Польского), уничтоженных НКВД в Минске в 1940 году. Сейчас специалисты в Польше и Беларуси занимаются реконструкцией этого документа. Важно понимать, что среди уничтоженных тогда польских граждан значительное количество составляли этнические белорусы. «Катынская» трагедия — это не только боль Польши и поляков. Это также трагедия и для белорусов.
Еще одним аспектом истории «воссоединения» БССР и Западной Беларуси, является история того, как грабились белорусские национальные исторические ценности, находящиеся в белорусских воеводствах Польши. Читаешь документы и диву даешься. Советская власть пришла в Западную Беларусь, словно медведь в посудную лавку, словно варвар в картинную галерею, круша и разворовывая все на своем пути.
Несмотря на то, что после сентября 1939 года между западной и восточной частью Беларуси продолжала сохраняться граница, на запад хлынуло огромное количество разнообразных ответственных и уполномоченных товарищей, выполняющих «важные» задания.
Посмотрите на фотографии довоенных жителей Западной Беларуси. Красивые пальто, широкополые шляпы, меха, шикарные платья, сшитые по европейской моде. Люди ездили на европейских и американских автомобилях. В магазинах продавалось почти все, и не было очередей. Жившие уже 20 лет при советской власти восточные белорусы, которым посчастливилось оказаться в Западной Беларуси сразу после ее присоединения к СССР, глазам своим не могли поверить, увидев те магазины, «цукерни», кафе и «уженды».
Буквально сразу же после окончания боевых действий в Западную Беларусь устремились эмиссары Московских и Ленинградских музеев, ищущие ценные и раритетные экспонаты. В 1940 году Московский исторический музей заполучил значительное количество интересных экспонатов из западной части Беларуси. Центральный музей атеизма получил два вагона древних книг и церковной утвари (около 30 тыс. экспонатов), которые ранее принадлежали Пинской церковной семинарии. Был ограблен и замок Радзивиллов в Несвиже. Часть предметов увезли в Минск (в архив и библиотеку АН БССР), другие дальше, на Восток. Некоторые картины из замка оправились в Государственную галерею БССР, коллекция исторического оружия попала на белорусскую киностудию. Охотничья коллекция оказалась в Белостоке, а мебель поехала в театр Оперы и балета в Минск. Впрочем, к моменту отправки раритетов из Несвижского замка, многие вещи оттуда уже были похищены местными представителями советской власти.
В те дни минские базары были переполнены вещами с Запада. Освободители продавали все, что удалось вывезти из бывшей Восточной Польши. По подсчетам польских историков, материальные потери в сфере культуры на территории Западной Беларуси составили сумму около 2 млрд. современных злотых.
Вот лишь некоторые факты о том, с чем пришел к западным белорусам «советский рай». Безусловно, 17 сентября 1939 году произошло одно из важнейших событий в истории Беларуси. Сформированные тогда географические очертания страны с незначительными изменениями (Белостокская область после Второй мировой была передана Польше) дошли до наших дней. Но вместе с красными флагами в Западную Беларусь пришли и советские реалии, проявившиеся в массовых репрессиях, русификации, антирелигиозной политике и уничтожении белорусского исторического наследия, которое поляки за двадцать лет своей независимости не только сберегли, но и приумножили.
Источник http://minskby.com/glavnoe/899-chto-prines-sovetskiy-ray.html
…На дворе стоял март 1921 года. Только что закончилась кровопролитная Варшавская битва, в которой бравым красноармейцам Тухачевского, который, к слову, всю битву пересидел в штабном вагоне в Минске, так и не удалось сокрушить польских панов, и теперь уже польская армия стоит в Минске, Заславле и Каменце-Подольском. «Вождь мирового пролетариата» товарищ Ленин отправляет в столицу Латвии, где идут польско-большевистские мирные переговоры, своего ближайшего соратника Адольфа Иоффе, снабжая его особыми инструкциями. В чем же они заключались? Советская сторона была готова отдать Польше почти всю Беларусь с ее столицей Минском, обосновывая это тем, что, мол, в Минске живет значительная польская диаспора.
А теперь подумайте, чем же на самом деле были переговоры в Риге? С точки зрения международного права — заключением мирного договора. Но с человеческой точки зрения, большевики и поляки просто разделили Беларусь между собой, руководствуясь своими интересами.
В период с 1921 по 1939 гг. Западная Беларусь жила своей особенной жизнью. Не сказать, чтобы там было очень хорошо и сладко, но и утрировать, подчеркивая «полонизаторские замашки» режима «санации» тоже не стоит. Безусловно, были и те, кто считал белорусов «сырой этнографической массой», кто призывал к тотальному ополячиванию «крэсовых» народов. Но при всем при этом, когда сегодня беседуешь с обычными белорусскими крестьянами, которые жили «за панским часам», начинаешь понимать, что советская трактовка истории Западной Белоруссии не выдерживает никакой критики.
Недавно мне удалось повстречаться с одной очень интересной старушкой, живущей в Мядельском районе Минской области. Бабушке Марии уже 90 лет, но ее памяти позавидуют многие молодые люди. Ее рассказ о тех временах — лучшее документальное свидетельство о той эпохе.
Родилась Мария в семье белорусского крестьянина. Жили не богато, но с протянутой рукой не ходили. Земли было 4 гектара, корова, свиньи, сад и огород. В результате травмы отец стал инвалидом, а мать за него получала пенсию. Девочка ходила в школу, новое здание которой построили в 1930-х годах. «Семилетка» находилась в деревне Слобода. По воспоминаниям моей собеседницы, школьное здание было большим, красивым, светлым. Всего в нем училось 250 школьников, а учителей было всего четверо. Но зато это были настоящие профессионалы. На их занятиях, по признанию старушки, было очень интересно и познавательно. В школе вместе учились и поляки, и белорусы. Бабушка Мария вспоминает, что с ней за партой сидел сын польского полицейского, с которым она очень хорошо ладила. Между собой говорили то по-польски, то «па-тутэйшаму», т.е. по-белорусски. И все друг друга понимали.
«Нынче любят ругать поляков и панские времена, а я скажу так. Если семья была бедной или малообеспеченной, то польские власти платили пособие с учетом того, чтобы родители могли прокормить каждого ребенка. У нас в семье было трое детей, мама получала пособие с учетом покупки питания для каждого из нас. Вот как было», — отмечает моя собеседница.
В деревне вместе жили и поляки, и белорусы. По признанию бабушки Марии, жили мирно и дружно. «Так, чтоб у поляков блат какой был, или что «по знакомству» для них делали, не припомню. Для нас, белорусов, и для них все одинаково было. И в образовании, и в жизни. Работали на пана, ну так он же оплачивал эту работу. Приезжал управляющий нанимать рабочую силу на «жниво». Мы все шли, потому что знали, что этот пан и заплатит, и кормить будет неплохо. Кому не хватало земли, уезжали на заработки в Прибалтику. Многие ехали в Латвию и Эстонию. Можно ж было свободно выезжать», — говорит бабушка Мария (а в это время крестьяне в БССР уже жили за «железным занавесом»).
В деревне был костел и церковь. Польские власти не притесняли православных, а ксендза и батюшку можно было часто видеть вместе идущими на улице. (От себя добавлю, что, к примеру, в Войске Польском обеспечивалась полная церковная опека солдат православного вероисповедания. В польской армии было 14 православных капелланов, а с 1938 года к ним добавились 12 вспомогательных. Польские солдаты белорусского происхождения имели возможность посещать православные соборы на все, без исключения, церковные праздники. В 1937 году в распоряжении православных солдат было 14 церквей. В 1925 г. тиражом в 15 тыс. экземпляров был издан молитвенник для православных военнослужащих ВП. В 1938 г. этот молитвенник был переиздан тиражом в 25 тыс. экземпляров специально для белорусских военнослужащих Войска Польского).
Православных учеников-белорусов в церковь водила учительница, кстати, католичка, по вероисповеданию. Почти каждую неделю в школу приезжал батюшка и проводил занятия по религии. К католикам, в свою очередь, приезжал ксёндз. Если был какой православный праздник, белорусским деткам разрешали не приходить в школу. Как можно «у свята» заниматься?
Была распространена хуторная система. Приезжал землемер и осуществлял разметку земли. Так, каждое хозяйство получало свою полоску земли. Некоторые крестьяне переносили и свои жилища поближе к выделенным земельным наделам.
Бабушка Мария хорошо помнит войта Мядельской гмины. «Простой такой человек был. Не бедный, конечно, но своим богатством не кичился. А к белорусам относился с большим уважением. Звали его Альфред Войцеховски. Помню, всегда нас на бричке подвозил в школу. Идем мы по дороге, а войт с кучером едет. Брал нас, сколько было на дороге, сажал полную «фурманку» ребятни и вез в школу. Кстати, в здании гмины был один на район телефон. Детей из школы водили на экскурсию туда, и секретарь, пан Мачульски давал школьникам послушать этот диковинный аппарат. «А потом, как сейчас помню, поили нас кофе с булочками», — рассказывает моя собеседница.
А вот как те времена вспоминает Антон Борисевич, пенсионер из деревни Рубежевичи: «В 1930-е годы вся наша деревня занималась мелкой торговлей. Крестьяне производили колбасу, гнали самогон и все это продавали восточным соседям. Польские пограничники не цеплялись к контрабандистам, разрешали торговать. А вот когда пришли Советы, любая торговля сразу оказалась «вне закона». Но ведь надо же было как-то жить. Нужны были деньги, а как их заработать? Землю забрали в колхоз. А попробуй сказать, что-то против советской власти, сразу приедет «черный ворон» и нет тебя».
Другая жительница Рубежевич Юзефа Тростянка рассказывала, что вся деревня работала на «панской» земле. «Пан» приезжал из Варшавы. «А что, все работали на его земле. Он ведь давал работу, хлеб», — отмечает старушка. А когда пришли Советы, дом «пана» сожгли». Стало очень бедно.
Кстати, у бабушки Марии из Мядельского района свои воспоминания по поводу 17 сентября 1939 года. В этот день, вместе с другими ребятами Мария шла в школу и вдруг увидела солдат. Их форма отличалась от той, в которой ходили поляки, а на фуражках были большие красные звезды. «Дети, а где здесь помещики живут? Покажите нам?», — обратился к школьникам один из солдат. «А мы и слова такого не знали, помещик. Не понимали, чего эти люди от нас хотят», — говорит старушка.
Придя в школу, дети увидели плачущую учительницу. Ее мужа, директора, только что забрали солдаты. На глазах испуганных детей те же люди, которые искали помещиков, с примкнутыми к винтовкам штыками, вывели из школы оставшихся учителей и повели по большаку в неизвестном направлении. С арестованными мужчинами пошла и учительница. Она была после родов, недавно у женщины родился сын. Войта также арестовали. Правда, Альфреду Войцеховскому, в каком-то смысле, повезло. Его сослали в Казахстанскую ССР, а в 1941 г. после договора Сикорский-Майский, бывший Мядельский войт вступил в армию генерала Андерса и воевал против нацистов на фронтах Второй мировой. После войны этот человек вернулся в Польшу.
НКВД арестовало и местного лесника. За что? А был представителем, как теперь принято говорить, польской «вертикали власти». Всю семью этого человека в 1940-м отправили в Сибирь. «Как кто был зажиточным, имел чуть больше чем у других, так его сразу и записывали во враги», — рассказывает старушка.
Еще вчера мирная, деревня вдруг раскололась на «своих» и «чужих». Советские активисты составляли списки «неблагонадежных» и «врагов народа». Часто при составлении таких документов нечистоплотные люди руководствовались банальной завистью к более успешному соседу. Людей стали насильно переселять с хуторов. «У нас было не много земли, но то, что имели, было нашим. А потом все вдруг стало общим. И у всех землю позабирали. Вот так я помню те сложные времена», — заканчивает свое повествование моя собеседница.
Участник Великой Отечественной войны, гродненский писатель Алексей Карпюк так вспоминает те события. «Я был врагом польского «режима санации». Участвовал в коммунистическом подполье. Но вынужден сказать. Если «при панах» человека арестовывали по политической статье, на следующий день об этом писали во всех газетах. И что самое главное, писали с разных точек зрения. Когда были судебные процессы над коммунистами, то во всех газетах были стенограммы судебного заседания. Когда был процесс над Сергеем Притыцким (деятель КПЗБ), то о процессе все узнавали из газет. Вся Польша бастовала. А что стало после сентября 1939 года? В моей деревне Страшево вместе с семьей был арестован деятель западно-белорусского комсомола Сергей Лебядинский. НКВД уничтожило его вместе с родственниками. Арестовали и других комсомольцев. Если бы эти аресты произошли «за польским часам», вся деревня бы взбунтовалась, а тут ничего. Все боялись. И за что мы боролись?».
Если уж после 17 сентября 1939 года арестовывали западнобелорусских коммунистов и комсомольцев, то что говорить о военнослужащих Войска Польского, польских полицейских, сотрудниках польской администрации. Эти категории польских граждан советская власть априорно ставила вне закона, присвоив им названия «враги народа» и «контрреволюционные элементы». В период с 17.09.1939 по 22.06.1941 на территории Западной Беларуси было арестовано 44 981 человек. Большинство из этих людей впоследствии будут расстреляны либо окажутся на стройках ГУЛАГа. На территории западных областей БССР в период с 1939 по 1941 годы было проведено четыре волны депортаций. Последние эшелоны с депортированными покидали БССР в июне 1941 года уже под бомбами немецких самолетов. До сих не найден печально известный «Белорусский катынский список», документ, содержащий фамилии около 4 тысяч польских граждан (в основном полицейских и военнослужащих Войска Польского), уничтоженных НКВД в Минске в 1940 году. Сейчас специалисты в Польше и Беларуси занимаются реконструкцией этого документа. Важно понимать, что среди уничтоженных тогда польских граждан значительное количество составляли этнические белорусы. «Катынская» трагедия — это не только боль Польши и поляков. Это также трагедия и для белорусов.
Еще одним аспектом истории «воссоединения» БССР и Западной Беларуси, является история того, как грабились белорусские национальные исторические ценности, находящиеся в белорусских воеводствах Польши. Читаешь документы и диву даешься. Советская власть пришла в Западную Беларусь, словно медведь в посудную лавку, словно варвар в картинную галерею, круша и разворовывая все на своем пути.
Несмотря на то, что после сентября 1939 года между западной и восточной частью Беларуси продолжала сохраняться граница, на запад хлынуло огромное количество разнообразных ответственных и уполномоченных товарищей, выполняющих «важные» задания.
Посмотрите на фотографии довоенных жителей Западной Беларуси. Красивые пальто, широкополые шляпы, меха, шикарные платья, сшитые по европейской моде. Люди ездили на европейских и американских автомобилях. В магазинах продавалось почти все, и не было очередей. Жившие уже 20 лет при советской власти восточные белорусы, которым посчастливилось оказаться в Западной Беларуси сразу после ее присоединения к СССР, глазам своим не могли поверить, увидев те магазины, «цукерни», кафе и «уженды».
Буквально сразу же после окончания боевых действий в Западную Беларусь устремились эмиссары Московских и Ленинградских музеев, ищущие ценные и раритетные экспонаты. В 1940 году Московский исторический музей заполучил значительное количество интересных экспонатов из западной части Беларуси. Центральный музей атеизма получил два вагона древних книг и церковной утвари (около 30 тыс. экспонатов), которые ранее принадлежали Пинской церковной семинарии. Был ограблен и замок Радзивиллов в Несвиже. Часть предметов увезли в Минск (в архив и библиотеку АН БССР), другие дальше, на Восток. Некоторые картины из замка оправились в Государственную галерею БССР, коллекция исторического оружия попала на белорусскую киностудию. Охотничья коллекция оказалась в Белостоке, а мебель поехала в театр Оперы и балета в Минск. Впрочем, к моменту отправки раритетов из Несвижского замка, многие вещи оттуда уже были похищены местными представителями советской власти.
В те дни минские базары были переполнены вещами с Запада. Освободители продавали все, что удалось вывезти из бывшей Восточной Польши. По подсчетам польских историков, материальные потери в сфере культуры на территории Западной Беларуси составили сумму около 2 млрд. современных злотых.
Вот лишь некоторые факты о том, с чем пришел к западным белорусам «советский рай». Безусловно, 17 сентября 1939 году произошло одно из важнейших событий в истории Беларуси. Сформированные тогда географические очертания страны с незначительными изменениями (Белостокская область после Второй мировой была передана Польше) дошли до наших дней. Но вместе с красными флагами в Западную Беларусь пришли и советские реалии, проявившиеся в массовых репрессиях, русификации, антирелигиозной политике и уничтожении белорусского исторического наследия, которое поляки за двадцать лет своей независимости не только сберегли, но и приумножили.
Источник http://minskby.com/glavnoe/899-chto-prines-sovetskiy-ray.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий