В 1943 году карачаевцы были незаконно депортированы из родных мест. В одночасье они лишились всего - родного дома, родной земли и нажитого имущества. Карачаевский народ был обречён на долгую и мучительную 14-летнюю ссылку. 12 октября 1943 года Президиум Верховного Совета СССР принял секретный Указ «О ликвидации Карачаевской автономной области и административном устройстве ее территории». «Всех карачаевцев, проживающих на территории области» - отмечалось в Указе, - «переселить в другие районы СССР, а Карачаевскую автономную область ликвидировать».
14 октября вышло постановление СНК СССР о выселении карачаевцев из Карачаевской автономной области в Казахскую и Киргизскую ССР и передачи карачаевских земель грузинам (появление Клухорского района Грузинской ССР). В этих документах причины выселения объяснялись:
«В связи с тем, что в период оккупации многие карачаевцы вели себя предательски, вступали в организованные немцами отряды для борьбы с советской властью, предавали немцам честных советских граждан, сопровождали и показывали дорогу немецким войскам, наступающим через перевалы в Закавказье, а после изгнания оккупантов противодействуют проводимым советской властью мероприятиям, скрывают от органов власти бандитов и заброшенных немцами агентов, оказывая им активную помощь»
По переписи 1939 года на территории Карачаевской АО проживал 70 301 карачаевец. С начала августа 1942 и по конец января 1943 года она находилась под немецкой оккупацией.
Для силового обеспечения депортации карачаевского населения были задействованы войсковые соединения общей численностью в 53 327 человек и 2 ноября состоялась депортация карачаевцев, по итогам которой в Казахстан и Киргизию были депортированы 69 267 карачаевцев. Из них в пути погибли 653 человека. Около 50 % депортированных были дети и подростки в возрасте до 16 лет, 30 % - женщин и 15 % мужчин. Призванные в Красную Армии карачаевцы были демобилизованы и депортированы 3 марта 1944 года.
Указ о депортации противоречил не только международному праву, но и Конституции СССР. Обвинения карачаевского народа, содержащиеся в данном Указе, а также в различных документах Правительства СССР, как показала проверка Прокуратуры и комитета госбезопасности в конце 80-х и 90-х годов ХХ века - беспочвенны и представляют собой грубую фальсификацию подлинного положения дел. Время доказало всю абсурдность этих обвинений. Подтверждением тому являются и данные об участии карачаевцев в Великой Отечественной войне. Общее количество мобилизованных в те годы составляло около 16 тысяч человек, 2 тысячи человек работало в трудовой армии.
Непривычный климат, холод и голод, отсутствие нормальных жилищных условий оказались губительными для горцев. По официальным данным, только за один 1944 год они потеряли 23,7 процентов людей. В целом же в результате депортации погибло более 60 процентов переселенцев.
По мнению доктора исторических наук, профессора Мурата Каракетова, не будь депортации, численность карачаевцев в России сейчас составила бы 400-450 тысяч человек - вдвое больше, чем их есть на данное время (230-240 тысяч).
9 января 1957 года Черкесская АО преобразована в Карачаево-Черкесскую АО. Ей была возвращена территория, отошедшая после депортации к Краснодарскому краю и Грузинской ССР, а на бывшей грузинской территории были восстановлены карачаевские топонимы.
25 января 1957 года замминистра внутренних дел Толстиков подписал приказ "О разрешении проживания и прописки калмыкам, балкарцам, карачаевцам, чеченцам, ингушам и членам их семей, выселенных в период Великой Отечественной войны".
14 ноября 1989 года Декларацией Верховного Совета СССР были реабилитированы все репрессированные народы, признаны незаконными и преступными репрессивные акты против них на государственном уровне в виде политики клеветы, геноцида, насильственного переселения, упразднения национально-государственных образований, установления режима террора и насилия в местах спецпоселений.
В 1991 г. был принят закон РСФСР "О реабилитации репрессированных народов", который определяет реабилитацию народов, подвергшихся массовым репрессиям в СССР, как признание и осуществление их права на восстановление территориальной целостности, существовавшей до насильственного перекраивания границ.
"На глазах погибали целые семьи. Помню соседей: их мать пошла искать под снегом замерзшую свеклу в поле, куда все наши ходили. Там женщину сбила с ног стая шакалов, сгрызли грудь. Все ее дети вскоре погибли от голода, всех похоронили во дворе. Весной с фронта пришел их отец. Помню, в полосатом чехле от матраца перенес он их останки на кладбище".
Назифат Кагиева
"Когда мы оказались в вагоне, со мною были дочь - два годика и сын - три месяца. В дороге мальчик заболел и умер. В нашем поезде умирало много детей. Родителям не давали их хоронить. И я старалась скрыть, что мой младенец мертвый. Прошел день, другой, я держала сына на руках, но конвой все равно узнал, что у меня умерший ребенок. Хотели отобрать и выбросить из вагона. Я не дала, сказала, что похороню быстро на ближней станции.
Меня высадили у Саратова. Недалеко стоял полуразрушенный дом без крыши. Солдаты приказали: "Иди туда и оставь там ребенка". Я и пошла. Вошла внутрь и остолбенела. Кругом лежали трупы. На них снег. Я подошла к самому большому трупу, почистила от снега место рядом с ним и положила своего трехмесячного сына. И про себя сказала: "Охрани, солдат, моего малыша..." Не было никаких сил плакать..."
Марзият Джуккаева
"Я в Киргизии, в селе Военная Антоновка, хоронил одну семью - Кубанова Атчы и его супруги Саният. У них было шестеро детей. В дороге родился еще мальчик. Его назвали Кайытбий, от слова "къайыт" - "вернись". Родители надеялись, что сын вернется на родину. Однажды после долгих дней голода они получили паек - кукурузную муку. Мать сварила мамалыгу и накормила досыта всех детей. И сами родители впервые в изгнании поели досыта. Семья уснула. Но утром никто не проснулся. Они не знали, что после голода много есть нельзя".
Хусей Боташев
"Я ушел на фронт в первые дни войны. В 1943-м воевал на Курской дуге, был тяжело ранен, лежал в госпитале. Оттуда в середине ноября отправился в отпуск домой. Я ехал и радостно думал, как встретит меня мать, родные, мое село. Разве мог я представить, что меня ждет?
В село приехал ранним утром. Шел и думал: "Вот сейчас разбужу всех!" Вбежал во двор, открыл двери - и …пустота. Ни души. Нигде. Глухая тишина. Я растерялся, ничего не могу понять. Как сумасшедший, заглядываю во все углы - в сарай, подвал, курятник… Никого.
В правлении меня встретил капитан. Он показал указ, по которому с Кавказа выселили всех карачаевцев. Вышел я оглушенный на улицу, а навстречу наша соседка - Федора Прудникова. Увидела меня, заплакала, пригласила в дом. В военкомате мне позволили остаться в селе, пока не узнают адрес родных. Полтора месяца я жил у Прудниковых. В эти тягостные дни они были моей единственной опорой.
В день отправки нас, карачаевцев-фронтовиков, набралось на вокзале человек 80. Всех посадили на поезд и отправили вслед за родными".
Ибрагим Койчуев
"Говорят, что нельзя привыкнуть к смерти, а я думаю, что нельзя не привыкнуть к смерти, когда каждый день умирало столько людей…
Шел 45-й год. Недалеко от нас жила чеченская семья, которая вымирала на глазах. Сначала дети умерли, потом мать умерла. Остался один отец. Однажды он пришел к нам. На нем почти не было одежды. Он показал мешочек с кукурузой и сказал, что поменял одежду на килограмм зерен. А у нас варилась картошка. Он сказал, что пришел на запах, и попросил водички из-под картошки. Мама дала ему картошку. Но через два часа он все равно умер. Похоронили его в чем был. А кукурузу, которую он так и не успел поесть, отдали другой семье, где умирали от голода дети".
Халимат Айбазова
"Наш поезд остановился на станции Беловодск в Киргизии. Был конец ноября. Ветер, дождь, ледяная слякоть. Приказали выгружаться. Руководители хозяйств отбирали людей - брали рабочую силу. Мама с маленькими детьми (нас было трое, я - старший, семи лет) осталась под открытым небом в голой степи - никаким хозяйствам она была не нужна.
На другой день утром пришла русская женщина с двумя дочерьми и забрала нашу семью. Нас обогрели, накормили, уложили спать. Но ночь, проведенная на морозе, не прошла бесследно. Годовалый братишка Рашид метался в жару и через три дня умер. На седьмой день умерла сестричка Тамара. Ей было три годика".
Марат Кочкаров
"1944 год. Весна. Мы живем во Фрунзенской области, в селе Военная Антоновка. У нас пятеро детей - старшему семь лет, младшему полтора года. Я работаю где придется, жена пропадает на сахарных плантациях. И вот однажды она заболела. Врач сказал: воспаление легких, жизнь в опасности, надо везти в областную больницу.
Но без разрешения комендатуры выезжать из села нельзя. За нарушение спецрежима дают 20 лет каторги. Я пошел просить - отказал мне комендант. На другой день снова пришел - снова отказ. Только на третий день, после унижений и оскорблений, дал он наконец разрешение. Взял я у него эту бумагу, возвращаюсь домой. Только сошел с автобуса, вижу, наш двор заполнен людьми. И я понял, что жена моя умерла".
Хасан Джубуев
"Молодая женщина была сослана с малыми детьми. Рядом родственников нет. Муж на фронте. Без еды и крова. Детей было семеро! В течение короткого времени, словно больные цыплята, шестеро умерли и осталась она с самым маленьким. Последний тоже недолго протянул. Мать от горя потеряла рассудок: не отдавала она мёртвого ребенка людям для захоронения. Пришла с ним на кладбище и здесь, посреди могилок, безымянных бугорков шестерых детей, она и скончалась, так и не выпустив из своих оцепеневших рук бездыханное чадо..."
"В селении, где мы жили, одна женщина (в связи с малолетним возрастом имени и фамилии не помню), видя, что дети могут умереть с голоду, начала ночами ходить на окрестные поля и собирать там колосья. Каждую ночь приносила хоть сколько-нибудь зёрнышек пшеницы. И в одну из таких ночей двое сторожей, заметив её, погнались за ней. Она знала, что если поймают, или изобьют до смерти или отправят в тюрьму. Когда поняла, что преследователи догонят, женщина, добежав до речки, остановилась и у моста сорвала с головы платок, взъерошила волосы и села. Преследователи, увидев её, оцепенели от страха и с криком "Ведьма!" побежали назад. А "ведьма" эта ещё ни один раз, пугаясь собственной тени, и прижав к груди горсть зерна, возвращалась в полуночной мгле к своим детям".
"Другая мать, по воспоминаниям очевидцев, в первое время, когда депортированные в изгнании гибли семьями от голода, желая любым путем сохранить жизнь четверым своим детям, отдала их в казахские семьи. Через несколько лет, когда миновала голодная смерть, она пошла просить своих детей обратно. Но двоих из них не нашла. И на всю жизнь на лицо этой женщины была наложена печать ищущего, ждущего взгляда".
"...Так как железнодорожное полотно было однопутным, в ожидании прохода встречных составов, поезд простаивал долго. И тем не менее не на каждой остановке открывали двери вагонов. Иногда выпускали из набитого битком вагона, чтобы дать возможность людям подышать свежим воздухом. Иногда же, стоящие у дверей и окон автоматчики, не давали возможности даже взглянуть наружу. Житель Каменномоста Айдинов Хасан Башчиевич, участник войны, вернувшийся тяжело раненным с фронта, с больным сердцем, ехал в соседнем вагоне. На одном из остановок Хасан попросился выйти - не хватало ему воздуха. Но солдат никак не согласился его выпустить и тогда Хасан в отчаянии сам себе перерезал горло" О. Хубиев
"В первые месяцы переселения, умерших вне дома, не разрешали родственникам брать домой, хоронить по адату. Ссылаясь на то, что умер на работе - на поле - требовали, чтобы как труп животного, где-нибудь закопали и всё" (П. Абазалиев).
"Отцу было 96 лет, четверо его сыновей сражались на фронте. Когда он скончался в 1944 году, мы с братишкой с раннего утра до вечера рыли ему могилу. Едва управились - до того были слабы..."
М. Лайпанов
Балля Байкулова, из села Важное, умерла в 1989 году. Её муж погиб на фронте, трое детей похоронены в Баяуте. В её маленькой сакле со стен смотрели на неё три пары детских глаз и глаза молодого джигита, мужа. Балля, старая, больная женщина среди них казалось пришедшей из прошлого века. И кто знает, кому из них больше повезло: им, которые были обречены остаться навсегда юными и молодыми, или ей, которая прожила долго, но жила "вчерашним днем", и после 1946 года у неё не было ни настоящего, ни будущего. Даже термин "вчерашний" не верен - у неё не было жизни вообще после смерти детей. Там в 1946-м, положив свою душу в могилу вместе с детьми, она до 1989 года жила одним желанием покинуть этот мир.
"В дороге скончалась мать одной женщины. Её не дали ни похоронить, ни везти в вагоне дальше. Бросили тело просто на обочине дороги. Дочь её (мать троих детей, муж её был на фронте), желая облегчить и остудить жгучую боль сердца, садилась прямо на снег, и, когда тело остывало, ей казалось, что и в сердце боль утихает. Так сильно сжигало её горе... А после перестали у неё ходить ноги".
14 октября вышло постановление СНК СССР о выселении карачаевцев из Карачаевской автономной области в Казахскую и Киргизскую ССР и передачи карачаевских земель грузинам (появление Клухорского района Грузинской ССР). В этих документах причины выселения объяснялись:
«В связи с тем, что в период оккупации многие карачаевцы вели себя предательски, вступали в организованные немцами отряды для борьбы с советской властью, предавали немцам честных советских граждан, сопровождали и показывали дорогу немецким войскам, наступающим через перевалы в Закавказье, а после изгнания оккупантов противодействуют проводимым советской властью мероприятиям, скрывают от органов власти бандитов и заброшенных немцами агентов, оказывая им активную помощь»
По переписи 1939 года на территории Карачаевской АО проживал 70 301 карачаевец. С начала августа 1942 и по конец января 1943 года она находилась под немецкой оккупацией.
Для силового обеспечения депортации карачаевского населения были задействованы войсковые соединения общей численностью в 53 327 человек и 2 ноября состоялась депортация карачаевцев, по итогам которой в Казахстан и Киргизию были депортированы 69 267 карачаевцев. Из них в пути погибли 653 человека. Около 50 % депортированных были дети и подростки в возрасте до 16 лет, 30 % - женщин и 15 % мужчин. Призванные в Красную Армии карачаевцы были демобилизованы и депортированы 3 марта 1944 года.
Указ о депортации противоречил не только международному праву, но и Конституции СССР. Обвинения карачаевского народа, содержащиеся в данном Указе, а также в различных документах Правительства СССР, как показала проверка Прокуратуры и комитета госбезопасности в конце 80-х и 90-х годов ХХ века - беспочвенны и представляют собой грубую фальсификацию подлинного положения дел. Время доказало всю абсурдность этих обвинений. Подтверждением тому являются и данные об участии карачаевцев в Великой Отечественной войне. Общее количество мобилизованных в те годы составляло около 16 тысяч человек, 2 тысячи человек работало в трудовой армии.
Непривычный климат, холод и голод, отсутствие нормальных жилищных условий оказались губительными для горцев. По официальным данным, только за один 1944 год они потеряли 23,7 процентов людей. В целом же в результате депортации погибло более 60 процентов переселенцев.
По мнению доктора исторических наук, профессора Мурата Каракетова, не будь депортации, численность карачаевцев в России сейчас составила бы 400-450 тысяч человек - вдвое больше, чем их есть на данное время (230-240 тысяч).
9 января 1957 года Черкесская АО преобразована в Карачаево-Черкесскую АО. Ей была возвращена территория, отошедшая после депортации к Краснодарскому краю и Грузинской ССР, а на бывшей грузинской территории были восстановлены карачаевские топонимы.
25 января 1957 года замминистра внутренних дел Толстиков подписал приказ "О разрешении проживания и прописки калмыкам, балкарцам, карачаевцам, чеченцам, ингушам и членам их семей, выселенных в период Великой Отечественной войны".
14 ноября 1989 года Декларацией Верховного Совета СССР были реабилитированы все репрессированные народы, признаны незаконными и преступными репрессивные акты против них на государственном уровне в виде политики клеветы, геноцида, насильственного переселения, упразднения национально-государственных образований, установления режима террора и насилия в местах спецпоселений.
В 1991 г. был принят закон РСФСР "О реабилитации репрессированных народов", который определяет реабилитацию народов, подвергшихся массовым репрессиям в СССР, как признание и осуществление их права на восстановление территориальной целостности, существовавшей до насильственного перекраивания границ.
Из воспоминаний о депортации карачаевцев
"На глазах погибали целые семьи. Помню соседей: их мать пошла искать под снегом замерзшую свеклу в поле, куда все наши ходили. Там женщину сбила с ног стая шакалов, сгрызли грудь. Все ее дети вскоре погибли от голода, всех похоронили во дворе. Весной с фронта пришел их отец. Помню, в полосатом чехле от матраца перенес он их останки на кладбище".
Назифат Кагиева
"Когда мы оказались в вагоне, со мною были дочь - два годика и сын - три месяца. В дороге мальчик заболел и умер. В нашем поезде умирало много детей. Родителям не давали их хоронить. И я старалась скрыть, что мой младенец мертвый. Прошел день, другой, я держала сына на руках, но конвой все равно узнал, что у меня умерший ребенок. Хотели отобрать и выбросить из вагона. Я не дала, сказала, что похороню быстро на ближней станции.
Меня высадили у Саратова. Недалеко стоял полуразрушенный дом без крыши. Солдаты приказали: "Иди туда и оставь там ребенка". Я и пошла. Вошла внутрь и остолбенела. Кругом лежали трупы. На них снег. Я подошла к самому большому трупу, почистила от снега место рядом с ним и положила своего трехмесячного сына. И про себя сказала: "Охрани, солдат, моего малыша..." Не было никаких сил плакать..."
Марзият Джуккаева
"Я в Киргизии, в селе Военная Антоновка, хоронил одну семью - Кубанова Атчы и его супруги Саният. У них было шестеро детей. В дороге родился еще мальчик. Его назвали Кайытбий, от слова "къайыт" - "вернись". Родители надеялись, что сын вернется на родину. Однажды после долгих дней голода они получили паек - кукурузную муку. Мать сварила мамалыгу и накормила досыта всех детей. И сами родители впервые в изгнании поели досыта. Семья уснула. Но утром никто не проснулся. Они не знали, что после голода много есть нельзя".
Хусей Боташев
"Я ушел на фронт в первые дни войны. В 1943-м воевал на Курской дуге, был тяжело ранен, лежал в госпитале. Оттуда в середине ноября отправился в отпуск домой. Я ехал и радостно думал, как встретит меня мать, родные, мое село. Разве мог я представить, что меня ждет?
В село приехал ранним утром. Шел и думал: "Вот сейчас разбужу всех!" Вбежал во двор, открыл двери - и …пустота. Ни души. Нигде. Глухая тишина. Я растерялся, ничего не могу понять. Как сумасшедший, заглядываю во все углы - в сарай, подвал, курятник… Никого.
В правлении меня встретил капитан. Он показал указ, по которому с Кавказа выселили всех карачаевцев. Вышел я оглушенный на улицу, а навстречу наша соседка - Федора Прудникова. Увидела меня, заплакала, пригласила в дом. В военкомате мне позволили остаться в селе, пока не узнают адрес родных. Полтора месяца я жил у Прудниковых. В эти тягостные дни они были моей единственной опорой.
В день отправки нас, карачаевцев-фронтовиков, набралось на вокзале человек 80. Всех посадили на поезд и отправили вслед за родными".
Ибрагим Койчуев
"Говорят, что нельзя привыкнуть к смерти, а я думаю, что нельзя не привыкнуть к смерти, когда каждый день умирало столько людей…
Шел 45-й год. Недалеко от нас жила чеченская семья, которая вымирала на глазах. Сначала дети умерли, потом мать умерла. Остался один отец. Однажды он пришел к нам. На нем почти не было одежды. Он показал мешочек с кукурузой и сказал, что поменял одежду на килограмм зерен. А у нас варилась картошка. Он сказал, что пришел на запах, и попросил водички из-под картошки. Мама дала ему картошку. Но через два часа он все равно умер. Похоронили его в чем был. А кукурузу, которую он так и не успел поесть, отдали другой семье, где умирали от голода дети".
Халимат Айбазова
"Наш поезд остановился на станции Беловодск в Киргизии. Был конец ноября. Ветер, дождь, ледяная слякоть. Приказали выгружаться. Руководители хозяйств отбирали людей - брали рабочую силу. Мама с маленькими детьми (нас было трое, я - старший, семи лет) осталась под открытым небом в голой степи - никаким хозяйствам она была не нужна.
На другой день утром пришла русская женщина с двумя дочерьми и забрала нашу семью. Нас обогрели, накормили, уложили спать. Но ночь, проведенная на морозе, не прошла бесследно. Годовалый братишка Рашид метался в жару и через три дня умер. На седьмой день умерла сестричка Тамара. Ей было три годика".
Марат Кочкаров
"1944 год. Весна. Мы живем во Фрунзенской области, в селе Военная Антоновка. У нас пятеро детей - старшему семь лет, младшему полтора года. Я работаю где придется, жена пропадает на сахарных плантациях. И вот однажды она заболела. Врач сказал: воспаление легких, жизнь в опасности, надо везти в областную больницу.
Но без разрешения комендатуры выезжать из села нельзя. За нарушение спецрежима дают 20 лет каторги. Я пошел просить - отказал мне комендант. На другой день снова пришел - снова отказ. Только на третий день, после унижений и оскорблений, дал он наконец разрешение. Взял я у него эту бумагу, возвращаюсь домой. Только сошел с автобуса, вижу, наш двор заполнен людьми. И я понял, что жена моя умерла".
Хасан Джубуев
"Молодая женщина была сослана с малыми детьми. Рядом родственников нет. Муж на фронте. Без еды и крова. Детей было семеро! В течение короткого времени, словно больные цыплята, шестеро умерли и осталась она с самым маленьким. Последний тоже недолго протянул. Мать от горя потеряла рассудок: не отдавала она мёртвого ребенка людям для захоронения. Пришла с ним на кладбище и здесь, посреди могилок, безымянных бугорков шестерых детей, она и скончалась, так и не выпустив из своих оцепеневших рук бездыханное чадо..."
"В селении, где мы жили, одна женщина (в связи с малолетним возрастом имени и фамилии не помню), видя, что дети могут умереть с голоду, начала ночами ходить на окрестные поля и собирать там колосья. Каждую ночь приносила хоть сколько-нибудь зёрнышек пшеницы. И в одну из таких ночей двое сторожей, заметив её, погнались за ней. Она знала, что если поймают, или изобьют до смерти или отправят в тюрьму. Когда поняла, что преследователи догонят, женщина, добежав до речки, остановилась и у моста сорвала с головы платок, взъерошила волосы и села. Преследователи, увидев её, оцепенели от страха и с криком "Ведьма!" побежали назад. А "ведьма" эта ещё ни один раз, пугаясь собственной тени, и прижав к груди горсть зерна, возвращалась в полуночной мгле к своим детям".
"Другая мать, по воспоминаниям очевидцев, в первое время, когда депортированные в изгнании гибли семьями от голода, желая любым путем сохранить жизнь четверым своим детям, отдала их в казахские семьи. Через несколько лет, когда миновала голодная смерть, она пошла просить своих детей обратно. Но двоих из них не нашла. И на всю жизнь на лицо этой женщины была наложена печать ищущего, ждущего взгляда".
"...Так как железнодорожное полотно было однопутным, в ожидании прохода встречных составов, поезд простаивал долго. И тем не менее не на каждой остановке открывали двери вагонов. Иногда выпускали из набитого битком вагона, чтобы дать возможность людям подышать свежим воздухом. Иногда же, стоящие у дверей и окон автоматчики, не давали возможности даже взглянуть наружу. Житель Каменномоста Айдинов Хасан Башчиевич, участник войны, вернувшийся тяжело раненным с фронта, с больным сердцем, ехал в соседнем вагоне. На одном из остановок Хасан попросился выйти - не хватало ему воздуха. Но солдат никак не согласился его выпустить и тогда Хасан в отчаянии сам себе перерезал горло" О. Хубиев
"В первые месяцы переселения, умерших вне дома, не разрешали родственникам брать домой, хоронить по адату. Ссылаясь на то, что умер на работе - на поле - требовали, чтобы как труп животного, где-нибудь закопали и всё" (П. Абазалиев).
"Отцу было 96 лет, четверо его сыновей сражались на фронте. Когда он скончался в 1944 году, мы с братишкой с раннего утра до вечера рыли ему могилу. Едва управились - до того были слабы..."
М. Лайпанов
Балля Байкулова, из села Важное, умерла в 1989 году. Её муж погиб на фронте, трое детей похоронены в Баяуте. В её маленькой сакле со стен смотрели на неё три пары детских глаз и глаза молодого джигита, мужа. Балля, старая, больная женщина среди них казалось пришедшей из прошлого века. И кто знает, кому из них больше повезло: им, которые были обречены остаться навсегда юными и молодыми, или ей, которая прожила долго, но жила "вчерашним днем", и после 1946 года у неё не было ни настоящего, ни будущего. Даже термин "вчерашний" не верен - у неё не было жизни вообще после смерти детей. Там в 1946-м, положив свою душу в могилу вместе с детьми, она до 1989 года жила одним желанием покинуть этот мир.
"В дороге скончалась мать одной женщины. Её не дали ни похоронить, ни везти в вагоне дальше. Бросили тело просто на обочине дороги. Дочь её (мать троих детей, муж её был на фронте), желая облегчить и остудить жгучую боль сердца, садилась прямо на снег, и, когда тело остывало, ей казалось, что и в сердце боль утихает. Так сильно сжигало её горе... А после перестали у неё ходить ноги".
Комментариев нет:
Отправить комментарий