25 апреля 1974 года в Португалии произошел левый переворот, получивший название "Революция Гвоздик". Но Португалии удалось остановить "Красное колесо" и войти в объединенную Европу.
Португальский салазаризм утвердился на рубеже 1920-х-1930-х как консервативная реакция на анархизм и недееспособность молодой демократической республики. Первоначально власть была взята армейским командованием, однако генералы, надо отдать им должное, признали свою экономическую некомпетентность. Летом 1932 года пост премьер-министра предложили 43-летнему министру финансов Антониу ди Оливейра Салазару. Профессор-экономист из Коимбрского университета оставался фактическим диктатором Португалии на протяжении 36 лет. Ежегодно подавая ректору просьбу о продлении отпуска в связи с исполнением обязанностей главы правительства.
Это был человек поистине ледяной души. Настоящий эталон протестанта, хотя исповедовал католичество. Превыше всех человеческих ценностей профессор Салазар ставил научное знание, преимущественно экономико-математическое. Он отвергал коммунизм прежде всего из отвращения к атеизму. Это понятно и характерно для многих. Но атеизм он осуждал не за безнравственность, а за антинаучность – вот это, пожалуй, уникальный подход.
«Я не верю в равенство, но верю в иерархию, – говорил Салазар. – Создание элиты важнее, чем обучение массы грамоте». Человек, никогда в жизни не имевший семьи (в своё время он был домашним учителем дочери богатого помещика, влюбился в неё, но элитная семья не приняла учёного сына трактирщика), так определял свои приоритеты: «Мы против всего, что ослабляет семью». Он называл себя поборником свободы, но свободы только гражданской, а не политической: «Политическая свобода – это право клик, называющих себя партиями, властвовать над людьми. Мы помним, как свободно демократы отказывали нам во всех свободах». Однако партия Национальный союз всё же была создана для обеспечения общественной поддержки правительства. Она-то в свободе не откажет.
Режим считался жестокой диктатурой, но в Португалии при Салазаре не было смертной казни, а количество репрессированных за треть века исчислялось сотнями. Он явно симпатизировал гитлеровской Оси и 1 мая 1945 года приказал приспустить траурные флаги «в связи с кончиной главы дружественного Германского государства». Однако тут же объявил, что «в великой войне победили знамёна демократии» и выразил глубокое удовлетворение «в связи с победой Великобритании – нашего старейшего союзника».
Он был яростным антикоммунистом, однако лично запретил критические публикации о Сталине: «К лидеру любого государства необходимо относится с подобающим уважением». Португальской антикоммунистической печати приходилось вместо «сталинских орд» писать об «ордах Тимошенко» (многие ли сегодня вспомнят, кто это был?). Убеждённый монархист Салазар категорически отверг планы реставрации королевской династии Браганса: «Нам не нужна монархия ни на год, ни на два».
Салазаровское правление характеризовалось экономическим ростом. «Этого нам только не хватало!» – возмущённо воскликнул премьер, узнав об обнаруженных в португальской Анголе запасах нефти. Промышленники, коммерсанты, рабочие, инженеры, технологи – беспокойный всё это элемент, ненадёжный.
Португалия с 1961 года вела жестокую войну в Анголе, Мозамбике и Гвинее-Бисау, защищая первую в мировой истории колониальную империю, основанную на идеях лузо-тропикализма и восходящую к подвигам мореплавателей XV века. В результате португальская армия стала уникальным рассадником левизны, марксизма, маоизма, прокоммунистических настроений. Особенно всё это укоренилось в офицерском корпусе. Но также и в генералитете, куда заметнее, чем в солдатской массе.
Салазаровский режим официально назывался «Новым государством». Эта новизна основывалась на демонстративном воссоздании традиционных институтов средневековья – патриархальных сословно-профессиональных «орденов». Патронируемых теперь не короной, а правительством и его бессменным главой, строгим и справедливым профессором. Первоочередной задачей государства провозглашалось сохранение финансовой стабильности, поддержание бездефицитного бюджета. Салазар действительно по праву считался финансовым гением, умевшим ювелирно сводить балансы, обходясь без долгов.
В июле 1970 г. Антониу ди Оливейра Салазар скончался. Страна начала скатываться влево.
Процесс перехода Португалии к демократии был по мировым меркам скоротечным, но все же португальские историки выделяют в нем три этапа. Местами история напоминает российскую.
25 апреля 1974 — апрель 1975. Офицеры среднего звена («революция капитанов») захватили власть и создали орган власти Движение вооруженных сил (ДВС). Ее политической опорой стала Португальская компартия (ПКП), единственная подпольная партия, сохранившая в условиях диктатуры Салазара и его наследника Каэтану свои ячейки в городах, прежде всего, на крупных предприятиях Лиссабона и Сетубала.
Уже после «революции капитанов» возродились и другие подпольные партии, например Португальская социалистическая партия (ПСП), лидеры которой сравнительно быстро смогли получить поддержку со стороны широких демократических слоев общества, прежде всего, студенчества, интеллигенции, предпринимателей и трудящихся мелких и средних предприятий.
Однако процесс формирования политических партий и институтов гражданского общества происходил в условиях революционного разрушения основ государственности и хозяйства. Национализация экономики носила явочный характер: рабочие брали под свой контроль предприятия в городах. Начался стихийный захват жилищ, семьями из трущоб, потом — отелей и нежилых помещений. В сельской местности, особенно на юге, тотальный характер принял захват земли. Только в южных районах за год было захвачено около одного миллиона гектаров земли и образовано, при поддержке коммунистов, более 400 кооперативов.
Так же как во время русской революции 1917 года и испанской революции 1920-х — начала 1930-х годов, приход к власти левых привел Португалию к разграблению имущества церкви, что формально оправдывалось борьбой с ней как одной из опор авторитарного режима. Португалия никогда раннее не испытывала подобных потрясений всех устоев общественной жизни, поэтому никто из политических лидеров в начале 1970-х не представлял себе, какую цену придется заплатить за подобный эксперимент.
Между тем его последствия не заставили себя долго ждать. Уже через год после апрельской революции на страну надвинулись все беды хаоса и безвластия. Как промышленные, так и аграрное кооперативы не ставили своей целью получение прибыли или повышения производительности труда — их целью было обеспечение занятости людей, но при таких целях экономика стала быстро катиться под гору, а рост занятости тут же обернулся падением заработков и нарастанием угрозы всеобщего голода. Города захлестнула преступность. Многое напоминало Россию 1917–1920 годов.
В таких условиях в начале 1975 года прошли выборы в Учредительное собрание, результат их был таким же, как и в России в 1917 году, — коммунисты, правящая партия проиграли эти выборы. В Португалии они получили только 7% голосов, тогда как социалисты набрали 38,5% голосов. ПСП предложила второй по числу голосов партии (26% получила либеральная Народно-демократическая партия (НДП)) сформировать коалиционное правительство, однако это намерение было в штыки встречено коммунистами. Проиграв выборы, они перешли к отрицанию самого принципа «буржуазного парламентаризма» и требовали создания демократии нового типа, базой которого могли бы стать выдуманные ими «низовые народные организации» типа Советов или коммун.
В полном соответствии с уроками большевистской России португальские коммунисты при поддержке части армии попытались разогнать Учредительное собрание, однако левый мятеж 11 марта 1975 года провалился и привел лишь к расколу армии и высшего политического органа страны — ДВС. В условиях усиливающегося социального и экономического хаоса нарастала угроза правого переворота. Все слышнее становились голоса, требовавшие «возвращения к порядку» времен Салазара. В таких условиях демократические силы страны выдвинули лозунг: «Ни Альенде, ни Керенского», объясняя народу угрозу как правого переворота (свергшего Альенде в Чили 1973 году), так и левого (обратившего в бегство Керенского в России 1917 году). Маленькая Португалия умела учиться на уроках других стран, чего нельзя сказать о большой России.
У россиян, как известно, «собственная гордость», и на уроки «чужой» истории они внимания не обращают. Поэтому в 1990-х годах российский истеблишмент и вполне жизнеспособные тогда либеральные партии опасались только одной из разновидностей авторитаризма — левого. Для того чтобы не допустить его возврата, они готовы были пойти на любые отступления от демократии, не исключая разгона Верховного Совета в октябре 1993 года, подтасовки результатов президентских выборов 1996 года и проведения операции «Преемник», заложившей начало всей нынешней системе «суверенной демократии». Правого же авторитаризма в России не боялись — напротив, российские «демократы», в отличие от португальских, жаждали прихода русского Пиночета.
Португальская политическая элита середины 1970-х годов оказалась мудрее российской конца 1990-х годов. «Движение вооруженных сил» большинством голосов приняло решение поддержать создание коалиционного правительства, обличенного всей полнотой власти. Это решение, по сути, означало самороспуск ДВС и послужило началом новому этапу в развитии страны.
Его отсчет обычно начинают с формирования коалиционного правительства ПСП — НДП и принятия Конституции Португалии (конец 1975 — начало 1976 года). В апреле 1976 года были проведены первые парламентские выборы, на которых убедительно победила ПСП и провела целый пакет законов, закрепляющих роль парламента, децентрализацию власти и местных выборов, а также усиление позиций муниципалитетов и других институтов гражданского общества. Несмотря на быстрые успехи демократизации Португалии в середине 1970-х годов, ей потребовалось еще около пятнадцати лет для того, чтобы преодолеть как инерцию революционной волны, так и последовавшую за ней политическую и социальную апатию общества. Все это стало возможным потому, что у элиты Португалии была цель войти в объединенную Европу.
Источники http://solidarizm.ru/txt/perot.shtml
http://rusplt.ru/world/kak-v-ispanii-i-portugalii-huntyi-pomogli-preodolet-avtoritarizm-10313.html
Салазаризм
Португальский салазаризм утвердился на рубеже 1920-х-1930-х как консервативная реакция на анархизм и недееспособность молодой демократической республики. Первоначально власть была взята армейским командованием, однако генералы, надо отдать им должное, признали свою экономическую некомпетентность. Летом 1932 года пост премьер-министра предложили 43-летнему министру финансов Антониу ди Оливейра Салазару. Профессор-экономист из Коимбрского университета оставался фактическим диктатором Португалии на протяжении 36 лет. Ежегодно подавая ректору просьбу о продлении отпуска в связи с исполнением обязанностей главы правительства.
Это был человек поистине ледяной души. Настоящий эталон протестанта, хотя исповедовал католичество. Превыше всех человеческих ценностей профессор Салазар ставил научное знание, преимущественно экономико-математическое. Он отвергал коммунизм прежде всего из отвращения к атеизму. Это понятно и характерно для многих. Но атеизм он осуждал не за безнравственность, а за антинаучность – вот это, пожалуй, уникальный подход.
«Я не верю в равенство, но верю в иерархию, – говорил Салазар. – Создание элиты важнее, чем обучение массы грамоте». Человек, никогда в жизни не имевший семьи (в своё время он был домашним учителем дочери богатого помещика, влюбился в неё, но элитная семья не приняла учёного сына трактирщика), так определял свои приоритеты: «Мы против всего, что ослабляет семью». Он называл себя поборником свободы, но свободы только гражданской, а не политической: «Политическая свобода – это право клик, называющих себя партиями, властвовать над людьми. Мы помним, как свободно демократы отказывали нам во всех свободах». Однако партия Национальный союз всё же была создана для обеспечения общественной поддержки правительства. Она-то в свободе не откажет.
Режим считался жестокой диктатурой, но в Португалии при Салазаре не было смертной казни, а количество репрессированных за треть века исчислялось сотнями. Он явно симпатизировал гитлеровской Оси и 1 мая 1945 года приказал приспустить траурные флаги «в связи с кончиной главы дружественного Германского государства». Однако тут же объявил, что «в великой войне победили знамёна демократии» и выразил глубокое удовлетворение «в связи с победой Великобритании – нашего старейшего союзника».
Он был яростным антикоммунистом, однако лично запретил критические публикации о Сталине: «К лидеру любого государства необходимо относится с подобающим уважением». Португальской антикоммунистической печати приходилось вместо «сталинских орд» писать об «ордах Тимошенко» (многие ли сегодня вспомнят, кто это был?). Убеждённый монархист Салазар категорически отверг планы реставрации королевской династии Браганса: «Нам не нужна монархия ни на год, ни на два».
Салазаровское правление характеризовалось экономическим ростом. «Этого нам только не хватало!» – возмущённо воскликнул премьер, узнав об обнаруженных в португальской Анголе запасах нефти. Промышленники, коммерсанты, рабочие, инженеры, технологи – беспокойный всё это элемент, ненадёжный.
Португалия с 1961 года вела жестокую войну в Анголе, Мозамбике и Гвинее-Бисау, защищая первую в мировой истории колониальную империю, основанную на идеях лузо-тропикализма и восходящую к подвигам мореплавателей XV века. В результате португальская армия стала уникальным рассадником левизны, марксизма, маоизма, прокоммунистических настроений. Особенно всё это укоренилось в офицерском корпусе. Но также и в генералитете, куда заметнее, чем в солдатской массе.
Салазаровский режим официально назывался «Новым государством». Эта новизна основывалась на демонстративном воссоздании традиционных институтов средневековья – патриархальных сословно-профессиональных «орденов». Патронируемых теперь не короной, а правительством и его бессменным главой, строгим и справедливым профессором. Первоочередной задачей государства провозглашалось сохранение финансовой стабильности, поддержание бездефицитного бюджета. Салазар действительно по праву считался финансовым гением, умевшим ювелирно сводить балансы, обходясь без долгов.
В июле 1970 г. Антониу ди Оливейра Салазар скончался. Страна начала скатываться влево.
Процесс перехода Португалии к демократии был по мировым меркам скоротечным, но все же португальские историки выделяют в нем три этапа. Местами история напоминает российскую.
Первый этап — «Революция гвоздик»
25 апреля 1974 — апрель 1975. Офицеры среднего звена («революция капитанов») захватили власть и создали орган власти Движение вооруженных сил (ДВС). Ее политической опорой стала Португальская компартия (ПКП), единственная подпольная партия, сохранившая в условиях диктатуры Салазара и его наследника Каэтану свои ячейки в городах, прежде всего, на крупных предприятиях Лиссабона и Сетубала.
Уже после «революции капитанов» возродились и другие подпольные партии, например Португальская социалистическая партия (ПСП), лидеры которой сравнительно быстро смогли получить поддержку со стороны широких демократических слоев общества, прежде всего, студенчества, интеллигенции, предпринимателей и трудящихся мелких и средних предприятий.
Однако процесс формирования политических партий и институтов гражданского общества происходил в условиях революционного разрушения основ государственности и хозяйства. Национализация экономики носила явочный характер: рабочие брали под свой контроль предприятия в городах. Начался стихийный захват жилищ, семьями из трущоб, потом — отелей и нежилых помещений. В сельской местности, особенно на юге, тотальный характер принял захват земли. Только в южных районах за год было захвачено около одного миллиона гектаров земли и образовано, при поддержке коммунистов, более 400 кооперативов.
Так же как во время русской революции 1917 года и испанской революции 1920-х — начала 1930-х годов, приход к власти левых привел Португалию к разграблению имущества церкви, что формально оправдывалось борьбой с ней как одной из опор авторитарного режима. Португалия никогда раннее не испытывала подобных потрясений всех устоев общественной жизни, поэтому никто из политических лидеров в начале 1970-х не представлял себе, какую цену придется заплатить за подобный эксперимент.
Между тем его последствия не заставили себя долго ждать. Уже через год после апрельской революции на страну надвинулись все беды хаоса и безвластия. Как промышленные, так и аграрное кооперативы не ставили своей целью получение прибыли или повышения производительности труда — их целью было обеспечение занятости людей, но при таких целях экономика стала быстро катиться под гору, а рост занятости тут же обернулся падением заработков и нарастанием угрозы всеобщего голода. Города захлестнула преступность. Многое напоминало Россию 1917–1920 годов.
Второй этап — попытка установления левой диктатуры (январь — сентябрь 1975 года)
В таких условиях в начале 1975 года прошли выборы в Учредительное собрание, результат их был таким же, как и в России в 1917 году, — коммунисты, правящая партия проиграли эти выборы. В Португалии они получили только 7% голосов, тогда как социалисты набрали 38,5% голосов. ПСП предложила второй по числу голосов партии (26% получила либеральная Народно-демократическая партия (НДП)) сформировать коалиционное правительство, однако это намерение было в штыки встречено коммунистами. Проиграв выборы, они перешли к отрицанию самого принципа «буржуазного парламентаризма» и требовали создания демократии нового типа, базой которого могли бы стать выдуманные ими «низовые народные организации» типа Советов или коммун.
В полном соответствии с уроками большевистской России португальские коммунисты при поддержке части армии попытались разогнать Учредительное собрание, однако левый мятеж 11 марта 1975 года провалился и привел лишь к расколу армии и высшего политического органа страны — ДВС. В условиях усиливающегося социального и экономического хаоса нарастала угроза правого переворота. Все слышнее становились голоса, требовавшие «возвращения к порядку» времен Салазара. В таких условиях демократические силы страны выдвинули лозунг: «Ни Альенде, ни Керенского», объясняя народу угрозу как правого переворота (свергшего Альенде в Чили 1973 году), так и левого (обратившего в бегство Керенского в России 1917 году). Маленькая Португалия умела учиться на уроках других стран, чего нельзя сказать о большой России.
У россиян, как известно, «собственная гордость», и на уроки «чужой» истории они внимания не обращают. Поэтому в 1990-х годах российский истеблишмент и вполне жизнеспособные тогда либеральные партии опасались только одной из разновидностей авторитаризма — левого. Для того чтобы не допустить его возврата, они готовы были пойти на любые отступления от демократии, не исключая разгона Верховного Совета в октябре 1993 года, подтасовки результатов президентских выборов 1996 года и проведения операции «Преемник», заложившей начало всей нынешней системе «суверенной демократии». Правого же авторитаризма в России не боялись — напротив, российские «демократы», в отличие от португальских, жаждали прихода русского Пиночета.
Португальская политическая элита середины 1970-х годов оказалась мудрее российской конца 1990-х годов. «Движение вооруженных сил» большинством голосов приняло решение поддержать создание коалиционного правительства, обличенного всей полнотой власти. Это решение, по сути, означало самороспуск ДВС и послужило началом новому этапу в развитии страны.
Третий этап — начало демократических преобразований
Его отсчет обычно начинают с формирования коалиционного правительства ПСП — НДП и принятия Конституции Португалии (конец 1975 — начало 1976 года). В апреле 1976 года были проведены первые парламентские выборы, на которых убедительно победила ПСП и провела целый пакет законов, закрепляющих роль парламента, децентрализацию власти и местных выборов, а также усиление позиций муниципалитетов и других институтов гражданского общества. Несмотря на быстрые успехи демократизации Португалии в середине 1970-х годов, ей потребовалось еще около пятнадцати лет для того, чтобы преодолеть как инерцию революционной волны, так и последовавшую за ней политическую и социальную апатию общества. Все это стало возможным потому, что у элиты Португалии была цель войти в объединенную Европу.
 |
| Воины "Движения Вооруженных Сил Португалии" салютуют фотографу после свержения режима Нового государства, в ходе Революции 25 апреля 1974 года. |
Источники http://solidarizm.ru/txt/perot.shtml
http://rusplt.ru/world/kak-v-ispanii-i-portugalii-huntyi-pomogli-preodolet-avtoritarizm-10313.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий