Страницы

пятница, 26 мая 2017 г.

Воркутинское восстание в ГУЛаге

После смерти Сталина в марте 1953 года у заключенных советских лагерей появилась надежда на будущее. Объявленная широкая амнистия не касалась «политических», но давала ясно понять, что изменения возможны. Поэтому возникшие требования к изменению условий содержания были предсказуемы.


Убийства заключенных


26 мая 22-летний младший сержант Дятлов открыл стрельбу по заключенным («без всякого основания», как потом напишет в своем отчете начальник тюремного управления МВД СССР Кузнецов, личный референт Лаврентия Берии). Были ранены семь человек.

К утру 7000 человек в Четвертом и Пятом лагерных отделениях отказались подчиняться приказам надзирателей: заключенные, которые ночью работали на кирпичном заводе, вывесили черные флаги, остановили производство и не стали возвращаться в жилую зону; остальные, наоборот, не вышли на работу.


Стрельба по жилой зоне стала последней каплей в чаше терпения заключенных Горлага, но отнюдь не единственным случаем применения оружия против зеков. Тремя днями ранее, 23 мая 1953 года, в Первом лагерном отделении старший лейтенант Ширяев застрелил заключенного Жигайлова и ранил заключенного Дзюбука.

Все эти расстрелы, произошедшие за три дня, стали поводом для восстания, но, разумеется, не главной его причиной. Следователи МГБ СССР и прокуратуры, анализируя произошедшее в Горном лагере, пришли к выводу о том, что зачинщиками восстания стали заключенные, прибывшие в Норильск с так называемым Карагандинским этапом осенью 1952 года.

Это был штрафной этап из Степного лагеря на территории Казахстана, в него входили в основном осужденные за участие в националистических движениях бойцы ОУН-УПА с Западной Украины, «лесные братья» из Прибалтики, приговоренные к срокам заключения лагерях советские солдаты, офицеры и партизаны, побывавшие в плену и обвиненные в пособничестве врагу. Многие из них, уже отбывая срок в особых лагерях, были уличены в расправах с осведомителями и саботаже.

С Карагандинским этапом в Горлаг прибыло 1200 человек, их разбили на группы по 200-300 заключенных и распределили в разные лагерные отделения. Позже это действие руководства лагеря было расценено следователями МВД СССР как ключевая ошибка. По версии МВД, забастовка в Горном лагере была спланирована бандеровцами и «лесными братьями» заранее; они все якобы входили в антисоветскую организацию, которой руководил заключенный Герман Степанюк, осужденный на 25 лет за активное участие в ОУН-УПА.

Бунтующий Горлаг 


Четвертое и Пятое лагерные отделения, которые начали акцию неповиновения в ночь на 27 мая 1953 года, были заняты на работах на кирпичном заводе, строительстве в городе, добыче глины. В непосредственной близости от них находилось Шестое лаготделение, где отбывали наказание женщины. Вечером 28 мая они отказались от ужина и присоединились к забастовке.

На следующий день о происходящем в лагере доложили Министру внутренних дел СССР Лаврентию Берии. К этому времени уже было известно, чего требуют заключенные: 8-часовой рабочий день (до восстания в особых лагерях работали по 12, а иногда и по 14 часов в сутки), разрешения на свободную переписку с волей, установления режима общих лагерей и зачетов по зарплате, прекращения произвола конвоя. С помощью информаторов администрация лагеря выяснила, что в так называемом штабе забастовки около 12 человек, явные лидеры украинцы Владимир Омелянюк и Лука Павлишин. Учитель Павлишин, окончивший Пражский университет и осужденный на 35 лет лагерей, давал заключенным рекомендации вести себя вежливо и осторожно: в конфликты не вступать, по лагерю передвигаться в чужих бушлатах и шапках, чтобы человека было невозможно вычислить по нашитому на одежде номеру. Активисты «штаба» ходили по баракам, где к отказу от работы заключенные собирались добавить еще и голодовку, и отговаривали их от этого метода борьбы как от бессмысленного и ослабляющего протестующих физически.

От переговоров с руководством Горлага участники забастовки отказывались, требуя комиссию из Москвы. 1 июня к забастовке присоединилось еще одно лагерное отделение, Первое: заключенные выключили электростанцию на руднике «Медвежий ручей» и прекратили работу. Таким образом, работы на «Горстрое» и открытом руднике были полностью остановлены. «Приезд Жукова и Ворошилова для пересмотра дел и амнистия заключенным Горлага», – таковы были новые, расширенные, требования протестующих.

Еще через три дня, 4 июня, акция неповиновения началась и в Третьем лагерном отделении, располагавшимся между бутовым карьером и цементном заводом в поселке Кирпичном. Это отделение заставило присоединиться к забастовке тоже происшествие со стрельбой: огонь был открыт по заключенным, которые пытались прорваться в жилую зону из ШИЗО.

Раненым заключенные помогали сами, там же, в лаготделении, в тюремной санчасти. Тела погибших администрации не выдали, через два дня их похоронили в жилой зоне.

Напротив 26-го барака висели лозунги: «Долой тюрьмы и лагеря!», «Требуем возвратить нас к нашим семьям!», а у клуба прибили щит с обращением «Москва, Правительству» и списком требований: созвать правительственную комиссию, сурово наказать виновников расстрела и уважать права человека.

Вместе с Третьим лаготделением количество протестующих стало рекордным: 16378 человек, пять отделений из шести.

Женский протест 


Акция протеста в Шестом лагерном отделении норильского Горлага стало первой в истории ГУЛАГа массовой забастовкой заключенных-женщин. В отличие от мужчин, которые отказались от работы, но не от пищи, женщины неделю – до приезда комиссии из Москвы – держали голодовку.

7 июня 1953 года в Шестом лаготделении долгожданное «московское начальство» во главе с, главой Тюремного управления МВД СССР полковником Михаилом Кузнецовым, встретилось с заключенными.


«Переговоры проходили всюду примерно одинаково: неподалеку от вахты ставились столы, покрытые красной скатертью, по одну сторону садились “генералы”, по другую — делегаты от заключенных. За вахтой стояла цепь солдат с автоматами. Всюду Кузнецов требовал немедленного выхода на работу, обещал удовлетворить часть требований заключенных. Криками “ура!” было встречено разрешение комиссии снять с одежды номера, их тут же срывали. С такой же радостью встретили разрешение на неограниченную переписку, обещание свиданий с родными. Женщины прекратили голодовку», – пишет в своих воспоминаниях бывший заключенный Горлага Борис Шамаев.

Еще одним обещанием московской комиссии было не принимать никаких особых мер к организаторам забастовки и тем, кто вызвался участвовать в переговорах. Его нарушили первым: были выведены из лаготделения и арестованы украинка Стефания Коваль, эстонка Аста Тофри и другие женщины. Тогда было решено продолжать акцию протеста. Чтобы не допустить дальнейших арестов поодиночке, женщины организовали круглосуточное дежурство. Из воспоминаний тогдашней заключенной Марии Нич-Страхонюк, осужденной за участие в ОУН: «Лагерь разделили на две части: одна дежурила днем, другая – ночью. С крыш бараков следили за тем, что делалось за колючей проволокой, особенно в дивизионе воинской части». Когда администрация лагеря предприняла попытку забрать детей из яслей, находившихся в зоне, заключенные не позволили этого сделать.

В конце июня полковник Кузнецов выступил перед женщинами еще раз, обратившись к ним по радио (громкоговорители были установлены во всех зонах). «Характерно оформление этих выступлений полковника Кузнецова. Лагерь внезапно начинают окружать вооруженные солдаты, в полной боевой готовности, со скатками на спине. Они залегают, занимая оборону, устанавливают пулеметы. Вслед за этим появляются надзиратели с топорами и прорубают проходы в проволочном заборе. Открывают все ворота. А в это время по радио полковник обращается к лагнаселению, призывая их расправляться с членами комитета и уходить из лагеря», – вспоминал Борис Шамаев.

«В ответ на все это заключенные женщины собрались в центре жилой зоны вокруг трех бараков, на которых висели черные флаги, и, взявшись под руки, организовали сплошное кольцо в четыре ряда и начали кричать, свистеть, выть», – так описывается происходившее 6 июля 1953 года в Шестом лаготделении в заключении комиссии МВД. Протестующие сломали забор, отделявший обычную зону от каторжной, каторжанки вывесили на своем бараке черный флаг в знак поддержки восстания. «Стояние» в жилой зоне длилось пять часов, после чего с трех сторон к ней подогнали пожарные машины и начали поливать кольцо заключенных водой. Когда давление подаваемой через брандспойты воды достигло восьми атмосфер, женщины стали падать, сбитые с ног, и их вытаскивали за пределы зоны. Тех, кто сопротивлялся, несли на плечах, за сопротивление били: пожарными топориками, ломами, досками. Выведя в тундру, заключенных разбили на отряды по сто человек, и под конвоем, после обыска, стали выпускать обратно на зону. Сотни активисток были «изъяты», десятки помещены под арест. Наиболее активным участницам восстания (уже упомянутым Коваль и Тофри, а также Надежде Яскив, Лидии Дауге, Юлии Сафранович и другим) прибавили срок, осудив на 10 лет тюрьмы каждую. После рассмотрения в апелляционной инстанции этот приговор был отменен.

Первая зековская республика 


Еще до подавления восстания в женской зоне был ликвидирован протест в Первом, Четвертом и Пятом лагерных отделениях. Происходило это по примерно одинаковой схеме: в заборе зоны одновременно с нескольких сторон прорубались проходы, через них входили солдаты с табличками «Запретная зона», «Стой! Стреляю!» Одновременно через громкоговорители объявляли, что желающие могут покинуть зону и к ним не будет применяться никакое воздействие. Покидающих территорию зоны конвой делит на сотни и уводит в тундру, по дороге отсеивая и изолируя организаторов и активистов. Территория зоны становится все меньше, и в конце концов люди остаются на пятачке в несколько сотен квадратных метров, после чего их так же по сто человек выгоняют в тундру.


В Пятом лаготделении заключенные оказали сопротивление, когда вошли солдаты с табличками: стали теснить их, вооружившись ломами, камнями и палками. Когда ввели дополнительных солдат, человек 500 бросилось на них с криками «Ура!», пытаясь разоружить, утверждалось в отчете МВД. Был открыт огонь, заключенных заставили лечь на землю. 11 заключенных погибли на месте, еще 12 человек умерли от ран, более 20 получили тяжелые ранения. У двух солдат были зафиксированы травмы от ударов тяжелыми предметами в голову (заключенные бросали камни и палки), пятеро получили ушибы. Комиссия МВД СССР признала применения оружия в Пятом лаготделении своевременным и законным, а на оставшихся в живых организаторов «волынки» завели уголовные дела.

Таким образом, в начале июля Третье лагерное отделение осталось единственным, где протесты продолжались. К этому моменту часть требований заключенных уже была удовлетворена: с одежды сняли номера, бараки перестали запирать на ночь и разрешили посещать знакомых в соседних бараках до отбоя. Кроме того, был установлен 9-часовой рабочий день и разрешено посылать семьям по одному письму в месяц.

Но Третьему лаготделению этого уже мало: выдвигаются требования по пересмотру дел. Заключенные пишут обращение в ЦК КПСС, в котором просят объяснить, почему за одно и то же приговаривали в разные годы к 10 и к 25 годам, почему за политические преступления осуждают несовершеннолетних детей, почему реабилитируют не всех иностранных подданных. Они просят ввести в лагере органы прокуратуры и установить нормы зачета для Заполярья (день за два), а также дать возможность заключенным после отбытия срока воссоединиться с семьями.

По данным МВД на 21 июля в Третьем лагерном отделении находилось 3341 человек. Руководил восстанием «штаб» или, как называли его сами заключенные, «комитет». В него входили украинский крестьянин Константин Король, железнодорожник из Латвии Александр Валюм, осужденный за измену родине красноармеец Борис Шамаев (попал в немецкий плен в июле 1941 года), Иван Воробьев (по одним данным, бывший во время Великой Отечественной войны партизаном, по другим – танкистом Красной армии, также побывавшем в немецком плену). Воробьев в документах комиссии МВД СССР упоминается как «главарь банды», имеющий три судимости, в том числе с 25-летним сроком. Из воспоминаний Шамаева известно, что Воробьев стоял на радикальных позициях, в частности, выступал за вооружение заключенных ломами, заточками и другим холодным оружием, изготовленным из рабочих инструментов, за что был исключен из комитета, который настаивал на «соблюдении советской законности».

Донести информацию о «законном протесте против произвола беззаконий» заключенные пытались и за пределы зоны: с помощью воздушных змеев пачки листовок переправляются в Норильск, где жили обычные, вольные люди. Листовки привязывали к змею ниткой, из-под которой свисал ватный фитиль. Его поджигали и выпускали змея. Когда фитиль догорал, листовки разлетались по всему городу. Эта деятельность в отчетах руководства лагеря охарактеризована как антисоветская, однако сами листовки содержали цитаты из газеты «Правда» о справедливости советских законов. Вот текст одной из них, по воспоминаниям Шамаева: «Нас расстреливают и морят голодом. Мы добиваемся правительственной комиссии. Просим советских граждан сообщить Правительству о произволе над заключенными в Норильске. Каторжане Горлага».

«Республика» заключенных с комитетом во главе продержалась ровно два месяца. 20 июля, узнав об аресте Берии из случайно попавшей в зону газеты, они составили обращение к Ворошилову, Маленкову и ЦК КПСС, в котором вновь перечислили свои требования: прибытие столичной комиссии, пересмотр дел, расследование злоупотреблений конвоя и лагерного начальства. Но больше в переговоры никто из «московских начальников» не вступал.

Конец восстания 


4 августа 1953 года в зону Третьего лаготделения ввели войска. По официальным данным, в результате подавления сопротивления в Третьем лагерном отделении погибли 57 человек, 98 заключенных получили ранения. Пострадавших среди конвоя и солдат не было. Из воспоминаний Баканичева, бывшего заключенного Горлага: «Мне же довелось частично наблюдать похороны зеков, погибших при столкновении с войсками МВД: кладбище под горой Шмидтиха частично видно из лагеря. Убитые находились в ящиках по несколько человек в каждом». По мнению бывших заключенных, счет убитых в лагере шел на сотни, возможно до 500 человек, однако подтвердить или опровергнуть эти утверждения не представляется возможным.

По итогам двухмесячного противостояния в норильском Горном лагере администрация «изъяла» почти три тысячи заключенных. 45 человек были арестованы и получили новые сроки, 365 человек перевели на тюремный режим, 1500 человек этапировали в Береговой лагерь в Магадан, еще 1010 заключенных остались в Горлаге, но были помещены в отдельные лаготделения.

Норильское восстание стало самым продолжительным, но не единственным в череде протестов в особых лагерях после смерти Сталина: с 22 июля по 1 августа 1953 года бастовал Речлаг в Воркуте, через год, 16 мая 1954 года, акция протеста, известная как Кенгирское восстание, началась в Степном лагере в Казахстане. Как и в Горлаге, участники этих забастовок не вооружались против охраны, устанавливали в зоне самоуправление, стремились к соблюдению «советской законности» и возлагали надежды на комиссию из Москвы.


Комиссия МВД СССР возложила ответственность на происходившее в лагерях на украинских и прибалтийских националистов, которые хотя и активно участвовали в подготовке и организации восстаний, но были не единственными их организаторами. Руководство СССР видело причину восстаний в особых лагерях в чрезмерной строгости режима, поэтому некоторые послабления были сделаны. Принято считать, что упразднение Особого совещания при НКВД СССР — внесудебного органа, который мог выносить приговоры по уголовным делам - летом 1953 года стало следствием восстаний в Воркуте и Норильске. А в 1954 году в ходе реформы лагерной системы были упразднены особые лагеря — их объединили с ИТЛ, что позволило существенно смягчить режим.

Источник http://zona.media/story/dyatlov/

Комментариев нет:

Отправить комментарий