С весны 1918 г. революционно-преобразующие меры советской власти вызвали активное неприятие у крестьян. Новый режим ассоциировался у населения с продовольственной разверсткой, принудительными мобилизациями в Красную Армию, трудовыми повинностями, насильственным объединением в коммуны – системой всеохватывающего насилия. Настраивая бедняков отбирать хлеб у зажиточных, большевики «внедряли» классовую борьбу в деревне. Сурово пресекались попытки не только распустить комбеды, но даже вывести из их состава наиболее одиозные фигуры пьяниц и дебоширов путем перевыборов. Безнаказанный захват чужого сделал труд бессмысленным. Наблюдается уменьшение поголовья скота, сокращение посевов – кому охота пахать и сеять, раз не уверен, что жатва достанется не ему. Народная мудрость «что посеешь, то пожнёшь» утратила смысл. Продукты питания уменьшались с каждым днем, голод распространялся все шире и шире.
В столь отчаянных условиях единственный выход – восстание. И оно началось. Отдельные разрозненные вспышки сначала отмечены в Добринской, Серединскои и Красносельской волостях, в них удалось вытеснить из Советов активистов-бездельников. В Рощинской волости объявили о лишении местного Совета всех прав и передаче власти в руки волостного старшины. В Серединском в сентябре вспышка сопротивления вынудила власти пойти на крайнюю меру – ввести военное положение. Противостояние быстро нарастало, и вскоре из отдельных выступлений перешло в вооруженное повстанческое движение.
Именуемое в документах Медынским восстание охватило Медынский, Малоярославский и Боровский уезды, Гжатский уезд соседней Смоленской губернии. В сводке ВЧКа от 13 ноября говорилось: «Против Советов восстали четыре волости, восставших около 10 тыс. человек. Наши окружены. Просят помощи...». Только не четыре волости, а четыре уезда.
Политической программы, как таковой, восстание не имело, если не считать требований ликвидации продразверстки, изгнания коммунистов из Советов, прекращения террора со стороны комиссаров, а также возражений против насильственного объединения в коммуны. Настроения и намерения восставших выражали лозунги:
«Свободному – Ленин враг», «Не пейте кровь», «Комиссар съест за сотню», «Мы не выбирали Ленина», «В России Ленин, в Германии хлеб», «И льется кровь братская», «Где право?», «Партия не весь народ, а власть должна народной быть», «Боже, сколько крови и слез!», «Советом не накормишь», «Народу власть, а не германскому шпиону!».
В советской историографии крестьянский мятеж называли по-разному: кулацко-эсеровским, кулацко-поповским. Духовенство, действительно, было на стороне мятежников. Например, священник села Юрьевское Маккавейский Сергей Александрович «вдохновлял крестьян, пользуясь их религиозными чувствами, идти с оружием в руках против соввласти, для чего дал распоряжение звонить в набат, чтобы собрать народ ... обратился к собравшимся с крестом и Евангелием со словами: «Идите, православные, против смутьянов-большевиков, ведь житья от них нет, смутили всю Россию... я буду молиться за вас и просить Бога – и, когда отряд под руководством офицера Розова пошел на Боровск, произнес: «Ну, Слава Богу, погнали наши антихристово войско» (цитата по записи показаний, сделанных в уголовном деле следователем).
Губернские власти по захваченной переписке мятежников якобы установили и доложили в Москву, что «восстанием руководят офицеры умелой рукой, что заметно по продвижениям восстания. Волости разбиты на полки, имеющие каждый свое назначение. Ими строго несется сторожевое охранение, так что через него нельзя перебежать беднякам и коммунистам; белогвардейцы производят в занятых селах насильственные мобилизации от 16 до 45 лет под угрозой расстрела».
В сводке ВЧК от 14 ноября констатируется: «В Медыни и Боровске восстания. Посланы отряды из Калужского батальона для подавления». За ходом подавления следил Ф. Дзержинский. По прямому проводу он инструктировал: «Восстание подавить твёрдой рукой, без всяких колебаний, но имейте в виду, что лишняя кровь нам не нужна. Карайте главарей, кулаков, но не трогайте одураченных ими запуганных людей. За это мы с вас строго спросим».
Большевики в своих документах называли отряды, направляемые на подавление восстаний, карательными. Из Приказа Военно-Революционного Штаба, созданного для подавления мятежа (в составе Константинова (начальник), Петрова, Шмелева, Беднякова и Рябцева) следовало, что в Боровске введено осадное положение и в район привлечены следующие силы карателей: 1) Вооружённый отряд Боровской ЧК; 2) Подразделения Калужского гарнизона: а) отряд Первого советского продполка (71 штык), присланный из Калуги (точнее, из Тихоновой Пустыни); б) Калужский батальон войск ВЧК; в) отряд стрелков 3-го Латышского полка; г) слушатели Калужских командных курсов; д) Вооружённый отряд коммунистов Калужской городской парторганизации; е) Вооружённый отряд рабочих Калужских железнодорожных мастерских; 3) Первый Московский губернский батальон (55 штыков), прибывший из Наро-Фоминска; 4) Отряд инженерного батальона Западной дивизии в составе 192-х штыков, двух броневиков и шести пулемётов.
Командиром отряда коммунистов назначен Уточкин, военным комендантом Боровска и уезда – Матросов Тимофей. Тем же Приказом выбран Военно-полевой Революционный Суд, в состав которого вошли коммунисты Молчанов, Шмелёв и Докучаев. Командиром карательного отряда утверждён Иванов.
Силы карателей были несоразмерно большими по сравнению с плохо вооружёнными и мало организованными крестьянами. Они быстро освободили захваченные мятежниками деревни Бутовку (с боем), Тишнево (с боем), Курчино, Медовники (с боем), Маломахово, Асеньевское, Тюнино, Горки, Серединское, Щиглево, Ищеино, Коростелево, Боболи и десятки других менее крупных населённых пунктов. По мере продвижения арестовывали всех без исключения мужчин, способных держать оружие. Согласно приказу Штаба на сёла и деревни, участвовавшие в мятеже или хотя бы сочувствовавшие восставшим, надлежало немедленно накладывать контрибуцию как натурой, так и деньгами.
В подавлении восстания каратели применили институт заложничества. Приказ Штаба гласил: «Из числа взятых заложниками брать исключительно из кулаков, богачей и деревенских заправил». Брали с целью обеспечить «добровольную» явку или выдачу мятежников.
В заложники было взято 110 человек. В отличие, скажем, от Медыни, где многих заложников расстреляли в городской тюрьме, боровчан отпустили. Дела арестованных рассматривал Военно-Революционный Суд, расправлялся он сурово и беспощадно. Уже 14 ноября, руководствуясь революционном сознанием, приговорил к расстрелу пятерых взятых в плен крестьян, а 20–22 ноября других по обвинениям во многом одинаковым для всех: призывали население к разоружению и разгону Советов, имели в руках оружие, разъезжали по деревням в качестве агитаторов, были на всех собраниях мятежников. Всего к немедленному расстрелу был приговорен 21 пленённый «бандит» (в Медыни – 299 человек). Приговоры приводили в исполнение непосредственно за городом в редколесье, примыкавшем слева от дороги на Малоярославец.
За различные виды маловажных преступлений (участие в собраниях, снабжение мятежников продуктами, поддержание связи с мятежниками других уездов, хранение огнестрельного оружия и др.) наказаны лишением свободы или оштрафованы денежно и конфискацией имущества более 70 человек. «Преступление», содеянное каждым из них, зафиксировано в приказах Штаба.
Потери со стороны властей – один убитый мятежниками комиссар Петр Шувалов, военком Серединской волости. О нём районная газета «За коммунизм» рассказывала в статьях «Подвиг комиссара» (14 декабря 1968 г.) и «Красный комиссар» (13 августа 1971 г.). Единственная памятная веха, напоминающая о восстании, – улица имени Петра Шувалова в Боровске, памятная доска об этом сегодня, увы, в плачевном состоянии, здание, на котором она установлена, ожидает сноса.
Следует назвать ещё одну жертву тех событий – комендант Боровска и уезда Тимофей Матросов. Три месяца спустя после расправы с мятежниками, он репрессировал сам себя, сведя счёты с жизнью. Факт личного участия в расстрелах мятежников не мог не вызвать у молодого революционера-романтика 27 лет от роду психического потрясения или, говоря современным языком, эмоционального стресса, что и стало причиной суицида. Как самоубийца Матросов похоронен не на кладбище, а в поле, вблизи деревни Федотово. И эта могила сегодня в запущенном состоянии. Подробнее в публикациях «Суицид комиссара Матросова» (газета «Балабаново», 17 августа 2011 г.) и «Подвиг первого Матросова» («Новая газета», 26 сентября 2011 г.).
Репрессии против участников восстания продолжались ещё долгие годы и счёт им постоянно множился. Все отпущенные мятежники, разумеется, были поставлены на учёт ОГПУ, и их роль в восстании была дополнительным, а подчас и единственным компроматом при арестах. Приведём пример: Аксёнов Дмитрий Иванович, 1874 пр., крестьянин села Совьяки, в 1918-м оштрафован на 300 рублей и, с учётом его «маловажной роли в движении», отпущен. Спустя 20 лет, 21 января 1938-го, арестован. В его деле говорилось: «В 1918 г. являлся активным участником к/р восстания против советской власти, с оружием в руках заставлял идти крестьян на свержение советской власти. За что был судим Ревтрибуналом, дело о нём было передано Боровской уездной ЧК». В действительности, тогда ограничились штрафом, дело в ЧК не передавалось. Типичная практика НКВД – искусственно усугубить обвинение. Итоговая часть обвинения 1938-го года такова: «Будучи враждебно настроенным к мероприятиям политики советской власти, среди окружающих его лиц занимался контрреволюционной антисоветской деятельностью, распространял клевету против коммунистов, группировал вокруг себя церковников и бывших участников контрреволюционного кулацкого восстания». По расстрельной квоте приказа наркома НКВД Ежова Дмитрий Иванович был приговорён к высшей мере наказания, 17 февраля на полигоне смерти Бутово его жизнь оборвалась. В этот же день в Бутове вместе с Дмитрием Ивановичем были расстреляны ещё 11 боровчан. Так аукнулся 1918-й, так продолжалась война власти с народом.
В 1996 году Президентом РФ подписан Указ №931 «О крестьянских восстаниях 1918–1922 годов». В нём говорится: «В целях восстановления исторической справедливости, законных прав граждан России, репрессированных в связи с обвинением в участии в крестьянских восстаниях, постановляю: 1. Осудить политические репрессии в отношении крестьян – участников восстаний. 2. Признать нарушением основных прав человека и гражданина репрессии в отношении участников крестьянских восстаний. 3. ... участники восстаний не могут быть признаны участниками бандформирований...». В соответствии с этим Указом Прокуратура Калужской области своим заключением от 28.05.2012 года реабилитировала 190 участников восстания.
Овчинников В. Восстание в Боровском уезде. Ноябрь 1918 г. // БИ. №71-72. 2012. С.8.)
В столь отчаянных условиях единственный выход – восстание. И оно началось. Отдельные разрозненные вспышки сначала отмечены в Добринской, Серединскои и Красносельской волостях, в них удалось вытеснить из Советов активистов-бездельников. В Рощинской волости объявили о лишении местного Совета всех прав и передаче власти в руки волостного старшины. В Серединском в сентябре вспышка сопротивления вынудила власти пойти на крайнюю меру – ввести военное положение. Противостояние быстро нарастало, и вскоре из отдельных выступлений перешло в вооруженное повстанческое движение.
МЯТЕЖ
Именуемое в документах Медынским восстание охватило Медынский, Малоярославский и Боровский уезды, Гжатский уезд соседней Смоленской губернии. В сводке ВЧКа от 13 ноября говорилось: «Против Советов восстали четыре волости, восставших около 10 тыс. человек. Наши окружены. Просят помощи...». Только не четыре волости, а четыре уезда.
Политической программы, как таковой, восстание не имело, если не считать требований ликвидации продразверстки, изгнания коммунистов из Советов, прекращения террора со стороны комиссаров, а также возражений против насильственного объединения в коммуны. Настроения и намерения восставших выражали лозунги:
«Свободному – Ленин враг», «Не пейте кровь», «Комиссар съест за сотню», «Мы не выбирали Ленина», «В России Ленин, в Германии хлеб», «И льется кровь братская», «Где право?», «Партия не весь народ, а власть должна народной быть», «Боже, сколько крови и слез!», «Советом не накормишь», «Народу власть, а не германскому шпиону!».
В советской историографии крестьянский мятеж называли по-разному: кулацко-эсеровским, кулацко-поповским. Духовенство, действительно, было на стороне мятежников. Например, священник села Юрьевское Маккавейский Сергей Александрович «вдохновлял крестьян, пользуясь их религиозными чувствами, идти с оружием в руках против соввласти, для чего дал распоряжение звонить в набат, чтобы собрать народ ... обратился к собравшимся с крестом и Евангелием со словами: «Идите, православные, против смутьянов-большевиков, ведь житья от них нет, смутили всю Россию... я буду молиться за вас и просить Бога – и, когда отряд под руководством офицера Розова пошел на Боровск, произнес: «Ну, Слава Богу, погнали наши антихристово войско» (цитата по записи показаний, сделанных в уголовном деле следователем).
Губернские власти по захваченной переписке мятежников якобы установили и доложили в Москву, что «восстанием руководят офицеры умелой рукой, что заметно по продвижениям восстания. Волости разбиты на полки, имеющие каждый свое назначение. Ими строго несется сторожевое охранение, так что через него нельзя перебежать беднякам и коммунистам; белогвардейцы производят в занятых селах насильственные мобилизации от 16 до 45 лет под угрозой расстрела».
В сводке ВЧК от 14 ноября констатируется: «В Медыни и Боровске восстания. Посланы отряды из Калужского батальона для подавления». За ходом подавления следил Ф. Дзержинский. По прямому проводу он инструктировал: «Восстание подавить твёрдой рукой, без всяких колебаний, но имейте в виду, что лишняя кровь нам не нужна. Карайте главарей, кулаков, но не трогайте одураченных ими запуганных людей. За это мы с вас строго спросим».
КАРАТЕЛИ
Большевики в своих документах называли отряды, направляемые на подавление восстаний, карательными. Из Приказа Военно-Революционного Штаба, созданного для подавления мятежа (в составе Константинова (начальник), Петрова, Шмелева, Беднякова и Рябцева) следовало, что в Боровске введено осадное положение и в район привлечены следующие силы карателей: 1) Вооружённый отряд Боровской ЧК; 2) Подразделения Калужского гарнизона: а) отряд Первого советского продполка (71 штык), присланный из Калуги (точнее, из Тихоновой Пустыни); б) Калужский батальон войск ВЧК; в) отряд стрелков 3-го Латышского полка; г) слушатели Калужских командных курсов; д) Вооружённый отряд коммунистов Калужской городской парторганизации; е) Вооружённый отряд рабочих Калужских железнодорожных мастерских; 3) Первый Московский губернский батальон (55 штыков), прибывший из Наро-Фоминска; 4) Отряд инженерного батальона Западной дивизии в составе 192-х штыков, двух броневиков и шести пулемётов.
Командиром отряда коммунистов назначен Уточкин, военным комендантом Боровска и уезда – Матросов Тимофей. Тем же Приказом выбран Военно-полевой Революционный Суд, в состав которого вошли коммунисты Молчанов, Шмелёв и Докучаев. Командиром карательного отряда утверждён Иванов.
Силы карателей были несоразмерно большими по сравнению с плохо вооружёнными и мало организованными крестьянами. Они быстро освободили захваченные мятежниками деревни Бутовку (с боем), Тишнево (с боем), Курчино, Медовники (с боем), Маломахово, Асеньевское, Тюнино, Горки, Серединское, Щиглево, Ищеино, Коростелево, Боболи и десятки других менее крупных населённых пунктов. По мере продвижения арестовывали всех без исключения мужчин, способных держать оружие. Согласно приказу Штаба на сёла и деревни, участвовавшие в мятеже или хотя бы сочувствовавшие восставшим, надлежало немедленно накладывать контрибуцию как натурой, так и деньгами.
В подавлении восстания каратели применили институт заложничества. Приказ Штаба гласил: «Из числа взятых заложниками брать исключительно из кулаков, богачей и деревенских заправил». Брали с целью обеспечить «добровольную» явку или выдачу мятежников.
РАСПРАВА
В заложники было взято 110 человек. В отличие, скажем, от Медыни, где многих заложников расстреляли в городской тюрьме, боровчан отпустили. Дела арестованных рассматривал Военно-Революционный Суд, расправлялся он сурово и беспощадно. Уже 14 ноября, руководствуясь революционном сознанием, приговорил к расстрелу пятерых взятых в плен крестьян, а 20–22 ноября других по обвинениям во многом одинаковым для всех: призывали население к разоружению и разгону Советов, имели в руках оружие, разъезжали по деревням в качестве агитаторов, были на всех собраниях мятежников. Всего к немедленному расстрелу был приговорен 21 пленённый «бандит» (в Медыни – 299 человек). Приговоры приводили в исполнение непосредственно за городом в редколесье, примыкавшем слева от дороги на Малоярославец.
За различные виды маловажных преступлений (участие в собраниях, снабжение мятежников продуктами, поддержание связи с мятежниками других уездов, хранение огнестрельного оружия и др.) наказаны лишением свободы или оштрафованы денежно и конфискацией имущества более 70 человек. «Преступление», содеянное каждым из них, зафиксировано в приказах Штаба.
Потери со стороны властей – один убитый мятежниками комиссар Петр Шувалов, военком Серединской волости. О нём районная газета «За коммунизм» рассказывала в статьях «Подвиг комиссара» (14 декабря 1968 г.) и «Красный комиссар» (13 августа 1971 г.). Единственная памятная веха, напоминающая о восстании, – улица имени Петра Шувалова в Боровске, памятная доска об этом сегодня, увы, в плачевном состоянии, здание, на котором она установлена, ожидает сноса.
Следует назвать ещё одну жертву тех событий – комендант Боровска и уезда Тимофей Матросов. Три месяца спустя после расправы с мятежниками, он репрессировал сам себя, сведя счёты с жизнью. Факт личного участия в расстрелах мятежников не мог не вызвать у молодого революционера-романтика 27 лет от роду психического потрясения или, говоря современным языком, эмоционального стресса, что и стало причиной суицида. Как самоубийца Матросов похоронен не на кладбище, а в поле, вблизи деревни Федотово. И эта могила сегодня в запущенном состоянии. Подробнее в публикациях «Суицид комиссара Матросова» (газета «Балабаново», 17 августа 2011 г.) и «Подвиг первого Матросова» («Новая газета», 26 сентября 2011 г.).
ПРОДОЛЖЕНИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Репрессии против участников восстания продолжались ещё долгие годы и счёт им постоянно множился. Все отпущенные мятежники, разумеется, были поставлены на учёт ОГПУ, и их роль в восстании была дополнительным, а подчас и единственным компроматом при арестах. Приведём пример: Аксёнов Дмитрий Иванович, 1874 пр., крестьянин села Совьяки, в 1918-м оштрафован на 300 рублей и, с учётом его «маловажной роли в движении», отпущен. Спустя 20 лет, 21 января 1938-го, арестован. В его деле говорилось: «В 1918 г. являлся активным участником к/р восстания против советской власти, с оружием в руках заставлял идти крестьян на свержение советской власти. За что был судим Ревтрибуналом, дело о нём было передано Боровской уездной ЧК». В действительности, тогда ограничились штрафом, дело в ЧК не передавалось. Типичная практика НКВД – искусственно усугубить обвинение. Итоговая часть обвинения 1938-го года такова: «Будучи враждебно настроенным к мероприятиям политики советской власти, среди окружающих его лиц занимался контрреволюционной антисоветской деятельностью, распространял клевету против коммунистов, группировал вокруг себя церковников и бывших участников контрреволюционного кулацкого восстания». По расстрельной квоте приказа наркома НКВД Ежова Дмитрий Иванович был приговорён к высшей мере наказания, 17 февраля на полигоне смерти Бутово его жизнь оборвалась. В этот же день в Бутове вместе с Дмитрием Ивановичем были расстреляны ещё 11 боровчан. Так аукнулся 1918-й, так продолжалась война власти с народом.
 |
| Аксенов Дмитрий Иванович |
РЕАБИЛИТАЦИЯ
В 1996 году Президентом РФ подписан Указ №931 «О крестьянских восстаниях 1918–1922 годов». В нём говорится: «В целях восстановления исторической справедливости, законных прав граждан России, репрессированных в связи с обвинением в участии в крестьянских восстаниях, постановляю: 1. Осудить политические репрессии в отношении крестьян – участников восстаний. 2. Признать нарушением основных прав человека и гражданина репрессии в отношении участников крестьянских восстаний. 3. ... участники восстаний не могут быть признаны участниками бандформирований...». В соответствии с этим Указом Прокуратура Калужской области своим заключением от 28.05.2012 года реабилитировала 190 участников восстания.
Овчинников В. Восстание в Боровском уезде. Ноябрь 1918 г. // БИ. №71-72. 2012. С.8.)
Комментариев нет :
Отправить комментарий