В 1920-е годы советское руководство проводило новую экономическую политику (нэп), разрешив частное предпринимательство.
Но реформа оказалась половинчатой – нормальных условий для ведения бизнеса предприниматели так и не получили, зато госслужащие в сговоре с частниками не преминули «подоить» бюджет страны.
В декабре 1923 года в одесском отделении Укргоспосредника правоохранители обнаружили группу служащих, связанных с частными заготовителями. Благодаря им частники зарабатывали неплохие деньги: по условиям контрактов, за несвоевременную оплату поставок зерна госконтора должна была выплачивать штраф в размере до 25% от суммы заказа.
Некоторые госслужащие шли ещё дальше. Весной 1924-го Верховный суд УССР рассматривал дело бывшего инженера Луганской государственной текстильной фабрики, создавшего торговое товарищество Горзавпром для продажи… фабричного имущества под видом лома. Судьи оценили его «старания» в десять лет тюрьмы.
Но спустя два года этот случай затмило дело сотрудников Украинского мукомольного треста. От его имени частные заготовители осуществляли до 80% всех хлебозаготовок, да ещё и продавали зерно, увеличивая цену на 100% и более. В Кременчугском отделении треста частникам выдавали огромные суммы без всякого контроля, не заключая никаких договоров. Заведующий отделением заявил, что «верил им на слово», и поплатился за свою доверчивость шестью годами тюремного заключения.
Описанные случаи были типичными для 20-х годов прошлого века. Пока политические эмигранты за рубежом воспринимали нэп как возвращение к старым порядкам и надеялись на какие-то перемены, граждане внутри страны догадывались, что это временное явление, и стремились получить максимум выгоды.
Советское законодательство не давало предпринимателям ни политических прав, ни гарантий неприкосновенности собственности. И нэпманы отвечали государству взаимностью, изобретая всё новые и новые способы «отъёма денег». Конечно, в подобных аферах участвовали далеко не все. Но именно такие судебные процессы получали широкую огласку в прессе и создавали у граждан отрицательный образ предпринимателя.
Наибольшей популярностью у тогдашних бизнесменов пользовалась торговля. В этот вид бизнеса не требовалось вкладывать особых денег, и прибыль можно было получить намного быстрее, чем из промышленного производства, к тому же сильно разрушенного недавней войной. Да и вывести средства из торгового предприятия в случае угрозы конфискации можно было быстрее.
Именно поэтому уже в 1924 году в Украине частные торговцы заметно потеснили кооперативы и государство. Ими осуществлялось 32,3% всего оборота в оптовой, 58,2% - в оптово-розничной и 94,4% - в розничной торговле. Но были и сферы, к которым частников не подпускали на пушечный выстрел, – тяжёлая промышленность, внешняя торговля, транспорт и банки.
Рыночные отношения с трудом приживались в сознании власть имущих, ведь ещё недавно они относились к любому бизнесу как к преступлению. Поэтому в первые месяцы нэпа предпринимателям по-прежнему ставили палки в колёса, создавая всякие ограничения при выдаче разрешительных документов.
К примеру, в марте 1921-го президиум Харьковского губисполкома разрешил заниматься торговлей только тем, кто не подлежал трудовой повинности, – проще говоря, только пролетариям. Такая же ситуация сложилась и в Николаевской губернии. А постановление НКВД УССР от 20 мая обязывало тех, кто изъявлял желание заняться торговлей, подать информацию о своём социальном положении, которую потом проверяли работники милиции.
Из-за этого выдача разрешений предпринимателям затягивалась на месяцы. Бывали и случаи, когда местные власти попросту запрещали частную торговлю. Например, в Харькове за торговлю мороженым согласно распоряжению губисполкома можно было запросто угодить в концлагерь.
Торговые точки того времени не баловали клиентов особым уютом. Обследование магазинов Киева (всех форм собственности), проведённое контролирующими органами в 1926 году, показало, что в большинстве из них не было даже элементарных удобств.
Похвастать наличием центрального отопления могли лишь 62% заведений, а вентиляцией – и вовсе треть. Из-за расположения в подвальных помещениях в 30% магазинов царили холод и сырость. Не следили и за чистотой. Окна протирали лишь два-три раза в год, а полы мыли раз в одну-две недели. Если же торговали мукой или подсолнечным маслом, то полы вообще не мыли.
Нравы нэпманов во многом напоминали «лихие 90-е». На смену старой буржуазии, у которой была определённая профессиональная этика, пришли люди, не обременённые подобными «предрассудками».
Один из современников, украинский прозаик Иван Сенченко писал: «Спекуляция и голос наживы подняли голову. Новая психология родилась… «Поймали? Проворовался? Дурак, потому что плохо концы спрятал», - и ни слова осуждения. Каждый на его месте сделал бы так».
Поэтому случаи преступного сговора нэпманов с госслужащими не были редкостью. Не особо церемонились и с конкурентами.
Так, в 1928-м в посёлке Шалыгино на Глуховщине (теперь – Сумская обл.) предприниматели братья Самощенко и Безбаюнный решили выжить местного торговца Лучинского. Сначала от него требовали выехать из посёлка. С его предшественником, торговцем Месежниковым, такой номер прошёл – получив письмо с угрозой бросить бомбу в дом, тот уехал. В этот раз угрозы не возымели действия, и бизнесмены подожгли сарай, который арендовал Лучинский. За эти «неэкономические методы» предприниматели получили три и пять лет тюрьмы.
В Киеве бизнесмены вытесняли конкурентов, пользуясь связями в финансовой (налоговой) инспекции. Например, фининспектор Савич, будучи в хороших отношениях в крупным торговцем Блиндером, обложил его налогом в 40 тыс. руб., а с его более слабого конкурента собрал втрое больше.
Понятное дело, что в таких условиях выжить могли далеко не все. Лишь за период 1923-1925 годов около 30% частных предприятий в Украине поменяли собственников. Не лучше была ситуация и в дальнейшем: обследование, проведённое в мае 1927-го Наркоматом финансов УССР, показало, что 60% частных торговых заведений просуществовало не более полутора лет.
Биографии немалого количества бизнесменов свидетельствуют о том, что за свою жизнь им пришлось заниматься самыми разными делами – в том числе и нелегально. Например, харьковский предприниматель Майзнер начинал как валютный спекулянт, а потом вложил добытые средства в шляпную мастерскую.
Другой харьковский нэпман, Навальный, занимался извозом, а позже начал торговать скотом и был привлечен за нелегальное предпринимательство и уклонение от уплаты налогов.
Старобельский предприниматель Мачуга торговал мануфактурой, железным товаром, скотом, позже занялся торговлей в Москве, где продавал фрукты из арендованных им садов на Северном Кавказе. А в 1928-м был осуждён за сбыт большой партии картофеля в Баку без патента.
Популярными были и спекуляции валютой. Так, в августе 1924 года киевский окружной отдел ГПУ арестовал 22 валютчика, среди которых часть оказалась предпринимателями – один, например, совладельцем ниточной фабрики. В Харькове валютными спекуляциями занимался владелец свечного завода Дзюба, а в Старобельском округе группу валютчиков возглавлял хозяин колбасной фабрики Рупель, сотрудничавший с бывшими контрабандистами и местными торговцами.
Атмосфера 1920-х создавала благоприятные условия для появления всяких аферистов, выдававших себя за предпринимателей, кооператоров или представителей госпредприятий. Рано или поздно они попадались в руки правоохранителям, но меньше их от этого не становилось.
Например, в 1925 году Харьковский губернский суд рассматривал дело бывшего бухгалтера Александра Томкевича, который выдавал себя за представителя центрального управления военных кооперативов. Пользуясь поддельными документами, мошенник в 1922-1923-м заключал контракты с различными мыловаренными предприятиями на поставку сырья, брал задатки и исчезал в неизвестном направлении. Общая сумма ущерба превысила 1 млрд руб. (в постоянно обесценивавшихся совзнаках). За свои художества бывший бухгалтер получил три года лишения свободы.
В феврале 1926 года в Шепетовке закончились «гастроли» афериста Мамацеошвили, присвоившего 19 тыс. руб. во время заведования местной заготконторой. До этого он успел поколесить по разным регионам СССР – от Москвы и Ленинграда до Чувашии и Марийской Автономной Республики, присвоив около 26 тыс. руб. Суд приговорил его к расстрелу.
Были и случаи мошенничества с банковскими кредитами. В Красном Луче Луганского округа в 1927-1928 годах действовала группа из девяти человек во главе с Аршаком Акопджанянцем, открывшая Российско-Восточное промышленно-торговое общество. Ушлые дельцы ухитрились набрать кредитов на 60 тыс. руб. только от Госбанка, после чего быстро исчезли из города.
Во второй половине 1920-х годов советское руководство взяло курс на свёртывание нэпа. Налоговая нагрузка на предпринимателей стала расти: уже в 1926-1927-м размер налогов, уплачиваемых частниками, в полтора раза превысил платежи кооперации и в четыре раза – платежи госпредприятий.
Били по нэпманам и административными ограничениями. 15 мая 1928 года было принято постановление союзного правительства, запрещавшее аренду государственных предприятий. В этих условиях бизнесмены вынуждены были уходить «в тень» или тратиться на взятки должностным лицам, чтобы хоть как-то вести дело.
Сообщения о взяточниках и их связях с нэпманами не сходили с газетных страниц. В 1928-1930 годах по Украине, как и по другим республикам, прокатилась волна громких судебных процессов, наглядно продемонстрировавшая уровень коррупции в обществе.
Особенно яркими были её проявления в государственных учреждениях, которые непосредственно сотрудничали с частниками, заключая с ними договоры на поставку товаров и услуг. Так, весной 1928-го за решёткой оказались представители строительного управления Донуголь, которых обвиняли в растратах средств, разбазаривании стройматериалов, взяточничестве и фальсификации документов. Вместе с ними на скамью подсудимых попали и частные подрядчики.
В 1929 году правоохранители обнаружили крупные злоупотребления в Запорожском, Винницком и Днепропетровском окружных торгах, где чиновники за взятки поставляли дефицитные товары частникам, неплохо грея на этом руки. Например, на Днепропетровщине размер «благодарности» колебался от 500 до 2.000 руб.
В апреле 1930-го состоялся процесс над сотрудниками Всеукраинского управления лесами, по которому проходило почти 200 человек. За «умеренную плату» чиновники браковали древесину ценных пород и продавали её предпринимателям по цене бракованной, обчищая казну на миллионы рублей. Попали под раздачу и представители местных властей, замеченные в покровительстве нэпманам: за «связь с частником» только в первом квартале 1928 года были привлечены к уголовной ответственности 56 председателей сельсоветов и 17 членов райисполкомов.
Своей опорой в борьбе с нэпманами власть считала налоговые органы, к которым тогда относились Наркомат финансов и финотделы на местах. Именно они, а также созданные для сбора налогов рабочие бригады должны были обеспечить своевременное наполнение бюджета. Но в условиях постоянного роста налогов чиновники при всём желании не могли собрать все недоимки и задолженности.
Узнавая о своем появлении в списках должников, предприниматели быстро распродавали или припрятывали имущество – именно поэтому списки вскоре просто перестали публиковать. Да и желание у налоговиков было далеко не всегда: среди них хватало людей, стремившихся заработать на взятках.
Такая ситуация совершенно не устраивала советское руководство, взявшее курс на избавление от предпринимателей. Поэтому в 1929-1930 годах по финучреждениям прокатилась волна чисток и судебных процессов. Первыми под удар попали чиновники с дореволюционным стажем, которые ещё работали на госслужбе, и выходцы из «непролетарских» слоёв населения – в том числе и вчерашние нэпманы, сменившие профессию.
Самым громким стало дело Глуховского окружного финотдела, где на взятках поймали заведующего, завотделом налогов и восемь финработников. Из-за их действий предприниматели округа облагались налогами в пять-шесть раз меньшими, чем полагалось по законам. После арестов картина в округе сразу же поменялась: недоплаты уменьшились на 46%, поступления местных налогов выросли наполовину, а общегосударственных – на 21,3%. Можно было бы только радоваться такому наполнению бюджета, если бы вместе с ним не разорялись те, кто его наполнял.
В 1932-м предпринимательство на территории СССР было окончательно запрещено. Вчерашние нэпманы сменили профессии, став ремесленниками, бухгалтерами, продавцами. Им и их семьям ещё долго приходилось сталкиваться с ограничениями в правах при приёме на работу или поступлении в вузы из-за своего «непролетарского» прошлого. А в сознании общества слово «предприниматель» благодаря успешной пропаганде ещё долго оставалось синонимом слова «жулик» или «аферист».
Этот материал опубликован в №30 журнала Корреспондент от 31 июля 2015 года (http://korrespondent.net/ukraine/events/3552513-lykhye-20-e-kak-sovetskaia-vlast-sdelala-yz-predprynymatelei-prestupnykov).
Но реформа оказалась половинчатой – нормальных условий для ведения бизнеса предприниматели так и не получили, зато госслужащие в сговоре с частниками не преминули «подоить» бюджет страны.
В декабре 1923 года в одесском отделении Укргоспосредника правоохранители обнаружили группу служащих, связанных с частными заготовителями. Благодаря им частники зарабатывали неплохие деньги: по условиям контрактов, за несвоевременную оплату поставок зерна госконтора должна была выплачивать штраф в размере до 25% от суммы заказа.
Некоторые госслужащие шли ещё дальше. Весной 1924-го Верховный суд УССР рассматривал дело бывшего инженера Луганской государственной текстильной фабрики, создавшего торговое товарищество Горзавпром для продажи… фабричного имущества под видом лома. Судьи оценили его «старания» в десять лет тюрьмы.
Но спустя два года этот случай затмило дело сотрудников Украинского мукомольного треста. От его имени частные заготовители осуществляли до 80% всех хлебозаготовок, да ещё и продавали зерно, увеличивая цену на 100% и более. В Кременчугском отделении треста частникам выдавали огромные суммы без всякого контроля, не заключая никаких договоров. Заведующий отделением заявил, что «верил им на слово», и поплатился за свою доверчивость шестью годами тюремного заключения.
Дела торговые
Описанные случаи были типичными для 20-х годов прошлого века. Пока политические эмигранты за рубежом воспринимали нэп как возвращение к старым порядкам и надеялись на какие-то перемены, граждане внутри страны догадывались, что это временное явление, и стремились получить максимум выгоды.
Советское законодательство не давало предпринимателям ни политических прав, ни гарантий неприкосновенности собственности. И нэпманы отвечали государству взаимностью, изобретая всё новые и новые способы «отъёма денег». Конечно, в подобных аферах участвовали далеко не все. Но именно такие судебные процессы получали широкую огласку в прессе и создавали у граждан отрицательный образ предпринимателя.
Наибольшей популярностью у тогдашних бизнесменов пользовалась торговля. В этот вид бизнеса не требовалось вкладывать особых денег, и прибыль можно было получить намного быстрее, чем из промышленного производства, к тому же сильно разрушенного недавней войной. Да и вывести средства из торгового предприятия в случае угрозы конфискации можно было быстрее.
Именно поэтому уже в 1924 году в Украине частные торговцы заметно потеснили кооперативы и государство. Ими осуществлялось 32,3% всего оборота в оптовой, 58,2% - в оптово-розничной и 94,4% - в розничной торговле. Но были и сферы, к которым частников не подпускали на пушечный выстрел, – тяжёлая промышленность, внешняя торговля, транспорт и банки.
Рыночные отношения с трудом приживались в сознании власть имущих, ведь ещё недавно они относились к любому бизнесу как к преступлению. Поэтому в первые месяцы нэпа предпринимателям по-прежнему ставили палки в колёса, создавая всякие ограничения при выдаче разрешительных документов.
К примеру, в марте 1921-го президиум Харьковского губисполкома разрешил заниматься торговлей только тем, кто не подлежал трудовой повинности, – проще говоря, только пролетариям. Такая же ситуация сложилась и в Николаевской губернии. А постановление НКВД УССР от 20 мая обязывало тех, кто изъявлял желание заняться торговлей, подать информацию о своём социальном положении, которую потом проверяли работники милиции.
Из-за этого выдача разрешений предпринимателям затягивалась на месяцы. Бывали и случаи, когда местные власти попросту запрещали частную торговлю. Например, в Харькове за торговлю мороженым согласно распоряжению губисполкома можно было запросто угодить в концлагерь.
Торговые точки того времени не баловали клиентов особым уютом. Обследование магазинов Киева (всех форм собственности), проведённое контролирующими органами в 1926 году, показало, что в большинстве из них не было даже элементарных удобств.
Похвастать наличием центрального отопления могли лишь 62% заведений, а вентиляцией – и вовсе треть. Из-за расположения в подвальных помещениях в 30% магазинов царили холод и сырость. Не следили и за чистотой. Окна протирали лишь два-три раза в год, а полы мыли раз в одну-две недели. Если же торговали мукой или подсолнечным маслом, то полы вообще не мыли.
О времена, о нравы
Нравы нэпманов во многом напоминали «лихие 90-е». На смену старой буржуазии, у которой была определённая профессиональная этика, пришли люди, не обременённые подобными «предрассудками».
Один из современников, украинский прозаик Иван Сенченко писал: «Спекуляция и голос наживы подняли голову. Новая психология родилась… «Поймали? Проворовался? Дурак, потому что плохо концы спрятал», - и ни слова осуждения. Каждый на его месте сделал бы так».
Поэтому случаи преступного сговора нэпманов с госслужащими не были редкостью. Не особо церемонились и с конкурентами.
Так, в 1928-м в посёлке Шалыгино на Глуховщине (теперь – Сумская обл.) предприниматели братья Самощенко и Безбаюнный решили выжить местного торговца Лучинского. Сначала от него требовали выехать из посёлка. С его предшественником, торговцем Месежниковым, такой номер прошёл – получив письмо с угрозой бросить бомбу в дом, тот уехал. В этот раз угрозы не возымели действия, и бизнесмены подожгли сарай, который арендовал Лучинский. За эти «неэкономические методы» предприниматели получили три и пять лет тюрьмы.
В Киеве бизнесмены вытесняли конкурентов, пользуясь связями в финансовой (налоговой) инспекции. Например, фининспектор Савич, будучи в хороших отношениях в крупным торговцем Блиндером, обложил его налогом в 40 тыс. руб., а с его более слабого конкурента собрал втрое больше.
Понятное дело, что в таких условиях выжить могли далеко не все. Лишь за период 1923-1925 годов около 30% частных предприятий в Украине поменяли собственников. Не лучше была ситуация и в дальнейшем: обследование, проведённое в мае 1927-го Наркоматом финансов УССР, показало, что 60% частных торговых заведений просуществовало не более полутора лет.
Биографии немалого количества бизнесменов свидетельствуют о том, что за свою жизнь им пришлось заниматься самыми разными делами – в том числе и нелегально. Например, харьковский предприниматель Майзнер начинал как валютный спекулянт, а потом вложил добытые средства в шляпную мастерскую.
Другой харьковский нэпман, Навальный, занимался извозом, а позже начал торговать скотом и был привлечен за нелегальное предпринимательство и уклонение от уплаты налогов.
Старобельский предприниматель Мачуга торговал мануфактурой, железным товаром, скотом, позже занялся торговлей в Москве, где продавал фрукты из арендованных им садов на Северном Кавказе. А в 1928-м был осуждён за сбыт большой партии картофеля в Баку без патента.
Популярными были и спекуляции валютой. Так, в августе 1924 года киевский окружной отдел ГПУ арестовал 22 валютчика, среди которых часть оказалась предпринимателями – один, например, совладельцем ниточной фабрики. В Харькове валютными спекуляциями занимался владелец свечного завода Дзюба, а в Старобельском округе группу валютчиков возглавлял хозяин колбасной фабрики Рупель, сотрудничавший с бывшими контрабандистами и местными торговцами.
Атмосфера 1920-х создавала благоприятные условия для появления всяких аферистов, выдававших себя за предпринимателей, кооператоров или представителей госпредприятий. Рано или поздно они попадались в руки правоохранителям, но меньше их от этого не становилось.
Например, в 1925 году Харьковский губернский суд рассматривал дело бывшего бухгалтера Александра Томкевича, который выдавал себя за представителя центрального управления военных кооперативов. Пользуясь поддельными документами, мошенник в 1922-1923-м заключал контракты с различными мыловаренными предприятиями на поставку сырья, брал задатки и исчезал в неизвестном направлении. Общая сумма ущерба превысила 1 млрд руб. (в постоянно обесценивавшихся совзнаках). За свои художества бывший бухгалтер получил три года лишения свободы.
В феврале 1926 года в Шепетовке закончились «гастроли» афериста Мамацеошвили, присвоившего 19 тыс. руб. во время заведования местной заготконторой. До этого он успел поколесить по разным регионам СССР – от Москвы и Ленинграда до Чувашии и Марийской Автономной Республики, присвоив около 26 тыс. руб. Суд приговорил его к расстрелу.
Были и случаи мошенничества с банковскими кредитами. В Красном Луче Луганского округа в 1927-1928 годах действовала группа из девяти человек во главе с Аршаком Акопджанянцем, открывшая Российско-Восточное промышленно-торговое общество. Ушлые дельцы ухитрились набрать кредитов на 60 тыс. руб. только от Госбанка, после чего быстро исчезли из города.
Чуждый элемент
Во второй половине 1920-х годов советское руководство взяло курс на свёртывание нэпа. Налоговая нагрузка на предпринимателей стала расти: уже в 1926-1927-м размер налогов, уплачиваемых частниками, в полтора раза превысил платежи кооперации и в четыре раза – платежи госпредприятий.
Били по нэпманам и административными ограничениями. 15 мая 1928 года было принято постановление союзного правительства, запрещавшее аренду государственных предприятий. В этих условиях бизнесмены вынуждены были уходить «в тень» или тратиться на взятки должностным лицам, чтобы хоть как-то вести дело.
Сообщения о взяточниках и их связях с нэпманами не сходили с газетных страниц. В 1928-1930 годах по Украине, как и по другим республикам, прокатилась волна громких судебных процессов, наглядно продемонстрировавшая уровень коррупции в обществе.
Особенно яркими были её проявления в государственных учреждениях, которые непосредственно сотрудничали с частниками, заключая с ними договоры на поставку товаров и услуг. Так, весной 1928-го за решёткой оказались представители строительного управления Донуголь, которых обвиняли в растратах средств, разбазаривании стройматериалов, взяточничестве и фальсификации документов. Вместе с ними на скамью подсудимых попали и частные подрядчики.
В 1929 году правоохранители обнаружили крупные злоупотребления в Запорожском, Винницком и Днепропетровском окружных торгах, где чиновники за взятки поставляли дефицитные товары частникам, неплохо грея на этом руки. Например, на Днепропетровщине размер «благодарности» колебался от 500 до 2.000 руб.
В апреле 1930-го состоялся процесс над сотрудниками Всеукраинского управления лесами, по которому проходило почти 200 человек. За «умеренную плату» чиновники браковали древесину ценных пород и продавали её предпринимателям по цене бракованной, обчищая казну на миллионы рублей. Попали под раздачу и представители местных властей, замеченные в покровительстве нэпманам: за «связь с частником» только в первом квартале 1928 года были привлечены к уголовной ответственности 56 председателей сельсоветов и 17 членов райисполкомов.
Своей опорой в борьбе с нэпманами власть считала налоговые органы, к которым тогда относились Наркомат финансов и финотделы на местах. Именно они, а также созданные для сбора налогов рабочие бригады должны были обеспечить своевременное наполнение бюджета. Но в условиях постоянного роста налогов чиновники при всём желании не могли собрать все недоимки и задолженности.
Узнавая о своем появлении в списках должников, предприниматели быстро распродавали или припрятывали имущество – именно поэтому списки вскоре просто перестали публиковать. Да и желание у налоговиков было далеко не всегда: среди них хватало людей, стремившихся заработать на взятках.
Такая ситуация совершенно не устраивала советское руководство, взявшее курс на избавление от предпринимателей. Поэтому в 1929-1930 годах по финучреждениям прокатилась волна чисток и судебных процессов. Первыми под удар попали чиновники с дореволюционным стажем, которые ещё работали на госслужбе, и выходцы из «непролетарских» слоёв населения – в том числе и вчерашние нэпманы, сменившие профессию.
Самым громким стало дело Глуховского окружного финотдела, где на взятках поймали заведующего, завотделом налогов и восемь финработников. Из-за их действий предприниматели округа облагались налогами в пять-шесть раз меньшими, чем полагалось по законам. После арестов картина в округе сразу же поменялась: недоплаты уменьшились на 46%, поступления местных налогов выросли наполовину, а общегосударственных – на 21,3%. Можно было бы только радоваться такому наполнению бюджета, если бы вместе с ним не разорялись те, кто его наполнял.
В 1932-м предпринимательство на территории СССР было окончательно запрещено. Вчерашние нэпманы сменили профессии, став ремесленниками, бухгалтерами, продавцами. Им и их семьям ещё долго приходилось сталкиваться с ограничениями в правах при приёме на работу или поступлении в вузы из-за своего «непролетарского» прошлого. А в сознании общества слово «предприниматель» благодаря успешной пропаганде ещё долго оставалось синонимом слова «жулик» или «аферист».
Этот материал опубликован в №30 журнала Корреспондент от 31 июля 2015 года (http://korrespondent.net/ukraine/events/3552513-lykhye-20-e-kak-sovetskaia-vlast-sdelala-yz-predprynymatelei-prestupnykov).
Комментариев нет :
Отправить комментарий